— Ясно, Пал Шайдарович.
Она уже взялась за ручку двери, когда Пахомов ее остановил:
— Кстати, об отсрочках. Заберешь у Карасика дело по галерее.
— Художественной? — переспросила зачем-то она.
— У нас другие есть? Попытайся разговорить главную свидетельницу и, если нет, приостанавливай дело.
Арина хотела было выспросить еще какие-нибудь подробности, но Пахомов уже уткнулся в свои бумаги, только рукой махнул и буркнул:
— Иди работай.
Пожав плечами, Арина вышла в приемную.
— Чай будешь? — гостеприимно предложила Ева, тряхнув локонами. На этой неделе — рыжими. Косметикой она пользовалась более чем умеренно, а вот с волосами экспериментировала часто. Может, поэтому выглядела куда моложе своих «около сорока», так что Евой Ричардовной ее не называл никто и никогда. Да и про название должности — завканцелярией — тоже не вспоминали. Хотя на «секретаршу» она иногда обижалась.
Чаю Арине хотелось, но если с Евой, значит, придется «разговаривать разговоры». Она помотала головой:
— Потом, может.
— Что, взгрел?
— Да нет вроде.
— Жалко Степаныча, — завканцелярией пригорюнилась.
— Ты тоже его знала?
— Кто ж его не знал. Хороший был мужик. Основательный такой. Может, он не сам? Может, убили?
— Посмотрим. Карасик тут?
— В тюрьме, — так все называли ИВС, изолятор временного содержания. — Сегодня вряд ли вернется.
— Если вернется, ну или завтра с утра, скажи, чтоб ко мне подошел. И у себя разметь, где положено.
— Галерейное дело забираешь? — догадалась Ева.