– Нельзя просто взять и разлюбить человека, даже если он сделал что-то ужасное.
В голове у Джо мелькнула мысль о Стивене Каррутерсе, о бедной Салли, которая упорно отказывалась видеть, что ее муж сделал с их сыном. Может, Бен и прав. Может, в каком-то неподвластном ей уголке сердца она все-таки продолжает его любить – отчаянно, безнадежно.
Но это не значит, что она непременно должна быть с ним.
– Тебе нужно уйти, – сказала она.
И вот вам, пожалуйста: черты его лица окаменели, несчастный взгляд исчез, словно сдернули маску. Вот он – прежний Бен.
– Нет, – ответил он. – Не уйду, пока ты меня не выслушаешь.
– Больше не о чем говорить. Это мой дом, и ты должен уйти.
Он покачал головой:
– Это дом твоего брата, и ты меня выслушаешь. Ты хотя бы это должна для меня сделать.
Тут она сорвалась – и толкнула его в грудь:
– Ах, я тебе
Он попытался преградить ей путь, и на лице у него появилось выражение, которое она видела и прежде – но лишь в допросной. Рот слегка приоткрыт, взгляд нетерпеливый, отстраненный, холодный. Лицо человека, которому не дают достичь желаемого. И непонимание, как такое может быть. От этого Джо разозлилась еще больше. Он не переменился. Он не мог перемениться. Точно так же, как не мог вернуться в прошлое и сделать другую ставку или выбрать другие акции.
Впервые за все время этого разговора она ощутила себя физически уязвимой. Готовой к схватке.
Он не шевельнулся. Она снова толкнула его, и на сей раз он поймал ее за руку, развернул, обхватил, крепко прижался к ней всем телом.
– Внимание, акт насилия, – шепнул он ей на ухо.
– Тебе пора повзрослеть, – ответила она и, приподняв ногу, заехала ему ботинком по голени. Бен взвыл и тут же выпустил ее. Джо спокойно направилась к двери кухни.
– Не надо! – крикнул он. – Вернись!
Джо хотела уже выругаться, но тут увидела, что у подножья лестницы стоит Уильям в пижаме.
– Старина Билли! – окликнула она его. – Ты почему встал?
– Там на улице тот клоун, – сказал мальчик.