Эйвери и Томпсон довольно горячо спорили о сложившейся ситуации.
– Я лишь говорю,
– Мне
– Да ты бы хоть оглянулся, – сказала она. – Пока я говорю с подозреваемым, осматривай объект, натяни улыбку и сделай хотя бы вид, что что-то записываешь. Да что угодно. Нельзя просто стоять и пялиться в облака.
– Я работаю полицейским намного дольше тебя.
– Правда? В это сложно поверить. Когда тебя в последний раз повышали?
Томпсон злобно сжал губы и постарался переместиться в крошечном пространстве пассажирского сиденья BMW.
Когда они вышли из машины и направились к входной двери, Эйвери шла чуть впереди, от чего создавалось ощущение, что Томпсон является ее телохранителем, готовым выдержать любое нападение.
Прозвенел дверной звонок.
Перед ними предстал скромный, грациозный человек. Своим видом он напомнил Эйвери то ли монаха, то ли какого-то другого священослужителя. Его голова была лысой и загорелой, с белыми клочками волос по бокам. Глаза были маленькими и прищуренными. В нем все было маленьким – подбородок, руки, плечи. Он был одет в коричневые брюки и черный свитер поверх футболки, даже несмотря на то, что на улице было 30 градусов.
Эйвери подумала, что он подходит им. Слегка маловат, но если надеть всю маскировку, то он как раз станет чуть выше.
– Здравствуйте, – произнес Виласко самым милым и нежным голосом, который только можно было себе представить. – Хотите зайти?
– Вы знаете, зачем мы здесь? – удивленно спросила Эйвери.
– Да, – кивнул он, грустно нахмурившись. – Думаю, что знаю.
Он развернулся и направился внутрь дома.
– Мистер Виласко, куда Вы пошли? – позвала Эйвери. – Мистер Виласко, Вы можете просто… Извините, сэр? Мне нужно зайти.
Они с Томпсоном переглянулись.
– Вызывай, – сказала она, вытащив пистолет.
Томпсон также достал свой:
– Я с тобой.