— Ничего, мне только до машины, — смутился Лунин.
Вместе со Светочкой они вышли в коридор, и он запер дверь.
— Спасибо за пирог, очень вкусный.
— Да? — просияла Светочка. — Я тогда еще испеку. И с шарфом надо обязательно что-то решить.
— Непременно, — с улыбкой пообещал Лунин и устремился по коридору к лестнице. Улыбка не покидала его лицо, пока он, неловко перепрыгивая через ступеньки, спускался вниз, на первый этаж, пробегал по гулкому, выложенному мрамором холлу здания следственного комитета, распахивал тяжелые деревянные двери и выскакивал на крыльцо.
— Рожают быстрее, — хмуро буркнул оперативник, когда все еще улыбающийся Лунин устроился на пассажирском сиденье зубаревской «шкоды», — а это что у тебя? — Он быстро взглянул на лежащий у Ильи на коленях пакет. — Я несу красоту… Это у вас в следкоме такие пакеты сотрудникам выдают? Новый стиль? В принципе, вам нормально будет. — Он дернул рукоятку переключения скоростей и до упора выдавил педаль газа.
— Это пирог, с яблоками, — добродушно улыбнулся Илья, разворачивая пакет, — угощайся.
Не сбавляя скорости, Зубарев вытащил из пакета кусок пирога и незамедлительно отправил его в рот.
— Хороший пирог, — мощная нижняя челюсть оперативника стремительно двигалась вверх и вниз, — я так понимаю, тебя можно поздравить?
— Да ты что, это не я пек, — улыбнулся Илья.
— Так именно с этим и поздравить. — Мотор «шкоды» взревел из последних сил, и они успели проскочить светофор на загорающийся красный. — Наконец-то появилась женщина, которая печет тебе пироги.
— А мы куда едем? — не стал развивать опасную тему разговора Лунин.
— В Восьмую градскую, — не поворачивая головы отозвался Зубарев, — Токовенко туда еще вчера привезли с пробитой башкой, только никто не знал, кто это, он без документов был. Думали, помрет, а он, паршивец такой, в себя пришел утром, даже назваться сумел, ну вот нам и сообщили. Я с врачом разговаривал, говорит, что клиент плохой, может в любое время опять отключиться, так что не факт, что допросить сумеем.
— Вот уж накаркал, — тихо пробормотал Илья, вспомнив предсказание Хованского.
Парковка возле больницы была полна нерасчищенного снега и машин посетителей. С трудом найдя место для стоянки, Лунин и Зубарев направились к трехэтажному серому зданию, беспомощно пытавшемуся спрятаться за лысыми, такими же серыми стволами огромных тополей, обильно растущих на территории Восьмой градской. Лунин скользнул взглядом по табличке на входе. В городе было всего три больницы. Первая, Вторая и Восьмая. В чем была хитрость или гениальный замысел людей, отвечавших за нумерацию, не знал никто, но, судя по всему, этот вопрос не очень сильно занимал горожан, во всяком случае, предложений о приведении номера больницы к фактическому соответствию никогда публично не рассматривался.
— Так, папаша, полиция, — выставив удостоверение, Зубарев навис над прижавшимся к стенке старичком в черной форме охранника, — у вас тут в реанимации с травмой клиент наш лежит, врач у него, — оперативник вынул из кармана куртки вырванный из блокнота листок, — Фоменко Иван Алексеевич. Нам куда курс держать?
Выслушав сбивчивые объяснения вахтера, Зубарев удовлетворенно кивнул.
— Да, папаша, к вам в реанимацию так просто не попадешь. Только с чьей-то помощью!
— Ну так на то она и реанимация, — согласился старичок.
— Пошли скорей, — махнул оперативник Лунину, — пока я не забыл. Прямо, направо, налево, на третий этаж, там два раза направо и прямо.