Шоссе в никуда

— Это девочка, — Илья подумал о спящей в машине Рокси и улыбнулся, — болонка.

— Болонка, — удивленно повторил Веретенников, — вы, должно быть, интересно смотритесь вместе.

— Да, мне многие так говорят, — добродушно признался Лунин.

— А у меня нет собаки. — Фраза прозвучала совсем по-детски. Веретенников сидел на полу и, казалось, вот-вот расплачется. — Может, была бы собака, все как-то проще было? Хоть кто-то меня любил бы. А так ведь получилось, что я совсем один, никого нет. Это страшно, Лунин, знать, что ты никому не нужен.

— Но ведь ваша дочь, — попытался возразить Илья.

— Она не моя дочь, — не позволил ему договорить Веретенников, — не моя! Я в тот же день вечером зашел после нее в душ, нашел там волосы, щетку ее зубную забрал, утром отвез все на экспертизу. Она не моя дочь, Лунин! — с отчаянием выкрикнул Веретенников. — У меня ничего своего нет.

— Скажите, а как вы познакомились с Рыбиным? — Лунин нахмурился, он не любил громких криков, особенно когда кричали мужчины.

— Ах, Рыбин, — поморщился Веретенников, — да там все просто. У нас же у вас в Среднегорске филиал, у меня там управляющий тот еще кадр, сидел два раза за разбои, мне сам справку показывал, но сейчас завязал. За дело радеет, таких еще поискать надо. Говорят же, за одного битого двух небитых дают, вот этот как раз такой случай. Вот я его и попросил подыскать мне двух-трех человечков поотмороженнее да дать по ним информацию, какая есть. Зачем конкретно, он и знать не знал, и эти люди тоже про мой интерес знать не должны были. В итоге он мне несколько кандидатов приглядел, я в Среднегорск пару раз смотался, побеседовал с ними, намекнул, что от них требуется, посмотрел реакцию.

— Не боялись, что они вас в полицию сдать могут? — удивился Илья.

— Опасался, чего ж не опасаться, — отозвался Веретенников. — Видели б вы, как я на эти встречи ездил, Штирлиц, да и только. У нас в городе магазинчик один есть при драматическом театре, так я там по полной программе экипировался. Усы, брови, парик, сам себя в зеркале признать не мог. Конечно, был риск, что на вторую встречу ментов кто-то привести может, но так получилось, Рыбин меня на первой же встрече и убедил радикально.

— Это как так?

— А так, — усмехнулся Веретенников, — сидим мы в баре, я ему излагаю тему, говорю, что мне человек решительный нужен, без соплей, хорошие деньги плачу. А он так ухмыляется и говорит, ну пойдем, я тебе покажу, как без соплей делается. Мы из бара выходим и сворачиваем в закоулок какой-то. Он меня переспрашивает, что, реально большие деньги готов за работу отвалить? Я отвечаю, ну да, без проблем. Он тут и говорит мне, а сейчас есть при себе деньги? Вроде как аванс символический, чтоб знать, что все не болтовня пустая. Я отвечаю, мол, есть немного, а сам так по сторонам смотрю, народу никого нет, думаю, сейчас он из меня кошелек вытряхнет и сам свалит. А он, словно мысли мои прочитал, стоит, смеется. Я мол, по мелочовке не работаю, когда большой кусок поднять можно. Дал я ему денег, что у меня при себе налички было, двадцатку кажется, и идем мы с ним по этому переулку темному. Идем, я думаю, а чего дальше-то будет? Тут нам навстречу мужичок какой-то топает. Поравнялся он с нами, а Рыбин как шел молча навстречу, так молча ему и врезал. Мужичок разом на землю рухнул, а этот кабан как начал бедолагу этого ногами пинать, я если б не оттащил, так он и его бы до смерти забил, точно говорю. — Веретенников поднял с пола бокал с коньяком. — Вот тут я понял, что этот человек все сделает как надо.

— Нашли, так сказать, друг друга.

— Нашли, — согласился Веретенников, — а дальше все совсем просто оказалось. Этот же умник, Косарев, не знаю зачем, может, чтоб самолюбие свое потешить, он же со мной так и продолжал общаться, старого друга изображать начал. Ну и рассказал мне по дружбе, что дела у него в гору пошли и он из Новосиба в Москву перебираться собирается.

— Так он же прописан и так в Москве был, его там в розыск и объявляли.

— Прописан в Москве, — кивнул Веретенников, — они всей семьей там прописаны были, но жили большую часть года здесь, у него и дочка в лицей тут ходила, я ведь навел справочки. А прошлой весной он как раз этим глобальным переездом и заморочился, дом продал, с условием, что до августа еще жить в нем будет, часть барахла в Москву отослал. А потом как-то мне и говорит под рюмочку: мол, решили мы переезд с отдыхом совместить, поедем в Москву своим ходом, но гнать сильно не будем, полдня едем, вторую половину гуляем. Родину, говорит, посмотреть хочу, — Веретенников оскалил зубы в усмешке, — родина ему понадобилась, дураку. Сам всю жизнь обворовывал ее, родину эту, а теперь посмотреть решил, чего там от нее осталось не украденного.

— А вы, значит, решили этой поездкой воспользоваться, чтобы разом решить все проблемы?

— Верно, разом! — Веретенников повернулся к камину и теперь сидел к Лунину спиной. — Согласитесь, хорошо все придумано. Кстати, я так и не пойму, — обернулся он и с любопытством взглянул на Илью, — а вы как догадались?

— Повезло, — пожал плечами Илья, — один из тех людей, чьи фотографии я вам тогда показывал по скайпу, перед смертью признался, что участвовал в нападении. Для вас это было даже неплохо, подтверждало ваши показания, вот только он сказал еще одну фразу, которая меня несколько озадачила.

— Что ж такого он мог вам поведать? — удивился Веретенников.