— Вот! Эти часы. Я видела их.
— О чем ты болтаешь?
— О нашем жильце, идиот. О парне, который снимает сарай на краю фермы.
— Я с ним не общаюсь, Берл. Это ты решила сдать ему ту развалюху. Я практически не знаю его в лицо. Он не выходит наружу, когда я здесь.
Она неуклюже поднимается и поспешно идет к стационарному телефону рядом с их свадебной фотографией в рамке.
— Что ты делаешь?
Она заглатывает остатки пива, роняет на пол пустую банку и снимает трубку.
— Мы попадем в телевизор, Херб. Нам
— Ты сбрендила? Кому ты звонишь?
— Я звоню на телестудию. Собираюсь вызвать Мелоди Уоттс. Я видела эти часы у нашего жильца. Видела эту татуировку. Он приехал больше года назад, он прячет ту лодку в сарае вместе со своим грязным мотоциклом. Клянусь, это он! Все это время он скрывался на нашей ферме!
Херб смотрит на жену. Мухи с жужжанием кружатся вокруг его головы.
— Берл, — тихо говорит он, — если это он, ты должна позвонить по экстренному номеру и вызвать полицию, а не Мелоди Уоттс.
Она прикладывает трубку к уху.
— Мы попадем в телевизор, Херб!
Суд по делу об убийстве
Прошло пять дней после того, как остановили судебный процесс после крайне необычного запроса государственного прокурора о запоздалом появлении в деле новых обстоятельств и о возможном привлечении нового свидетеля. Сегодня утром, когда суд возобновляется, Лоррингтон выглядит посеревшим и усталым. Он не тот человек, который любит проигрывать или быть свидетелем своего поражения.
Судебный следователь отворяет дверь. В зале воцаряется мертвая тишина.
Он входит внутрь.
На какой-то момент я боюсь, что упаду в обморок. Он пришел, хотя я надеялась, что этого не произойдет. Это может означать только одно: он переметнулся и стал свидетелем обвинения. Беспокойство нарастает. Я бросаю быстрый взгляд на Лоррингтона. Он
Я только что стала худшим кошмаром для барристера: клиентом, который солгал ему.