Мистер Джиттерс

Я не хочу концентрироваться на этих мыслях. Я больше не ребенок.

Осталось посмотреть только один шкаф. Я поворачиваю маленький железный ключик и обнаруживаю полный гардероб платьев. Наверное, это вещи бабушки – зимние или те, что она не носит. Но когда я приглядываюсь повнимательнее, я понимаю: это платья Лорелеи.

А чьи же еще, господи. Я же в ее комнате.

Какая неожиданность: все они сшиты в женственном стиле конца двадцатых годов. Ткани приглушенных тонов, скромные декольте и заниженная талия. Никаких особых украшений, кроме нескольких цветных пуговиц и отделки лентами в некоторых местах. Я не помню, чтобы Лорелея носила такие вещи, пока жила со мной и Ноланом. Я продолжаю изучать содержимое шкафа. А вот эти платья принадлежат совсем не Лорелее. Это наряды Пташки. Пташка – героиня моей матери в «Ночной птице». Красивая провинциальная девочка, любимица местных жителей в начале повествования, она постепенно превращается в объект суеверий и страха, когда город оказывается отрезанным от внешнего мира и люди начинают голодать.

Я была почти влюблена в Пташку всю свою жизнь, заучивала наизусть ее реплики из фильма, подражала ее движениям и манере говорить. Ее любили все – особенно Нолан, – даже несмотря на то, как она умирает в «Ночной птице» (это ужастик). В конце концов, это его первое творение. Иногда я даже думаю, что на самом деле он влюбился в Пташку, а не в мою мать. Яркая, счастливая, очаровательная… именно так он представлял себе оптимальную женщину. Человек, который без лишних слов бросил свою семью, вряд ли соответствовал этому образу.

Наряды Пташки гораздо более яркие. Зеленый сарафан с плиссированной юбкой, который был на ней в самой первой сцене. Платье в морском стиле из парка аттракционов. Красивое бледно-желтое платье с оборками и вышивкой в виде розовых бутонов из закусочной Easy Diner. И еще много всего: темное изумрудное платье из сцены с ночным ураганом, темно-синее вязаное из эпизода, где обезумевшие горожане загнали ее в пещеры, и, наконец, платье сливового цвета из финальной сцены на церковных развалинах, где она умирает.

Я провожу кончиками пальцев по этим тканям и чувствую, как они электризуются. Уникальные. Первозданные. Оптимальные. Я словно держу в руках кусочек души Нолана. Я рассматриваю платья еще некоторое время и только потом решаюсь закрыть дверцы шкафа.

Я собираюсь задернуть занавески, но тут краем глаза замечаю во дворе какое-то движение. Нет, не движение. Кто бы ни стоял там снаружи, он неподвижен. И мое внимание привлекла именно эта неподвижность. Кто-то маленький – точно не Грант. Может быть, подросток или худенькая женщина. По спине пробегает холодок. Это Лорелея. Она увидела, что я роюсь в ее вещах. Не знаю, как это возможно, но это она.

«Не смеши меня, Лола, – звучит в голове голос Нолана. – Ее давно нет – и черт с ней».

Я оборачиваюсь на закрытые дверцы шкафа и снова выглядываю во двор. Одновременно надеюсь, что фигура за окном исчезла, и хочу увидеть ее снова. Она по-прежнему там, темный силуэт в слабом лунном свете. Смотрит в сторону дома. Ветерок подхватывает легкий смех. Это девочка. Но что она делает здесь? Зачем кому-то выходить в лес так поздно ночью? Я вспоминаю страшилку Гранта. Нужно открыть окно и позвать ее. Но мое сердце начинает биться чаще, и я не решаюсь.

Это просто девочка. Чего ты боишься?

Окно запотевает от моего дыхания. Я протираю стекло ладонью. Девочка во дворе машет мне рукой, делая зеркальный жест. Стоп. Она дразнит меня?

Что за чертовщина?

Я пытаюсь открыть окно, но защелка сдвигается всего на несколько дюймов и застревает, оставляя небольшую щелку. Думаю, этого достаточно, чтобы негромко позвать девочку и не разбудить бабушку криком. Но во дворе никого нет. Лишь деревья отбрасывают причудливые тени на забор.

Куда она подевалась?

Может, она скрылась в темном лесу и наблюдает за мной оттуда?

«Ну что ты как маленькая», – слышу я ворчание Нолана.

Сердито смотрю на свое отражение в окне. Он прав. Как обычно. Я задергиваю занавески, ложусь в кровать прямо в одежде и пересчитываю ореховые скорлупки на полках. Семьдесят две. Кружевные шторы легонько колышутся на сквозняке, создавая живой рисунок на циферблате часов, стоящих на одной из верхних полок. Тени двигаются и меняют форму, и моим уставшим глазам кажется, будто чьи-то дрожащие руки пытаются остановить стрелки, упорно стремящиеся вперед.

Глава четвертая

Утром я быстро принимаю холодный душ (выбирать не приходится) и, завернувшись в полотенце, бегу в свою комнату, точнее, комнату Лорелеи. Отпихнув ногой вчерашние грязные вещи, я оглядываюсь в поисках чемодана. Его нигде нет. Хотя еще секунду назад он был здесь. Кажется. Или нет? Вчера я была настолько уставшей и ошалевшей от последних событий, что в последнюю очередь думала о чемодане. Но Грант точно заносил его сюда. Он сказал мне, в какой комнате я буду спать. Значит, чемодан должен быть где-то здесь. В шкафу он точно не поместится, а под кроватью, куда я заглядываю с особой осторожностью (а вдруг пауки?), нет ничего, кроме пыли. Стоп. Не только пыль. Пол рядом с каждой из четырех ножек испещрен короткими глубокими царапинами. Может, Лорелея была из тех девочек, кто с разбегу прыгает в кровать и накрывается одеялом с головой, чтобы подкроватный монстр не ухватил ее за ногу? Судя по ее полкам с жуками – вряд ли.