Убить Мертвых

— И что он докладывал тебе обо мне?

— Что ты не в себе. Что ты в депрессии. Что ты почти всё время пьян. Что с тех пор, как посадил Мейсона, ты только и делал, что убивал тварей, курил и пил. Джимми, тебе нужно почаще выбираться. Это будет идеальная работа для тебя. Ты встретишь множество новых потрясающих объектов для ненависти.

— Надеюсь, ты лучше торгуешься, когда покупаешь души лохов.

Он наливает нам ещё Царской водки. Когда он протягивает пачку «Проклятия», я беру одну, и он прикуривает её мне.

— Я не торгаш. Да мне и не нужно им быть. Каждый день люди ежесекундно предлагают мне свои души. Они приносят их мне под дверь готовыми к употреблению. Это как доставка пиццы.

— Из-за тебя я проголодался. Тут есть еда?

— Хочешь перекусить со мной? Ты ведь не особо знаешь мифологию, верно? Историю Персефоны[111]?

— Кто это?

— Аид[112] похитил её и забрал в Подземное царство, где она съела единственное гранатовое зёрнышко[113]. Она смогла вернуться домой, но до конца жизни была вынуждена проводить полгода со своим мужем на земле и полгода с Аидом в Подземном царстве.

— Она была голодна, когда съела это зёрнышко?

— Думаю, да.

— Тогда в чём проблема? Однажды я съел омлет из тухлых яиц на стоянке для грузовиков близ Фресно и два дня блевал и дристал. Это было шесть месяцев ада прямо здесь.

Люцифер поднимает трубку стоящего рядом с креслом телефона.

— Позвоню в обслуживание номеров.

Позже у меня чирикает телефон. Это Уэллс шлёт мне адрес, где я должен с ним встретиться. Я выхожу из часов «Алисы в стране чудес» и спускаюсь в гараж, где выставлены топовые автомобили, словно рождественским утром на островке залоговых машин. Здесь есть красный «Ти-Бёрд 57»[114] с белым верхом. Я втыкаю нож в замок зажигания, завожу его и направляюсь наружу. Выезжая со стоянки, я киваю парковщику, которому отдал «Бугатти». Он поднимает руку и неуверенно слабо машет в ответ. Конечно же, он не сможет оставить себе «Вейрон» — копы и страховая компания позаботятся об этом, но я надеюсь, что у него получится немного повеселиться, прежде чем придётся бросить его.

Я еду на восток по Сансет. Сворачиваю на юг туда, что торговая палата называет Сентрал-Сити Ист, а остальная Вселенная зовёт Скид Роу[115]. Угол Аламеды и Восточной Шестой настолько скучен и неизвестен, что удивительно, что ему вообще дозволено быть на картах. Склады, металлические заборы, пыльные траки и горстка потрёпанных деревьев, которые выглядят так, словно их выпустили под залог из каталажки для деревьев. Я сворачиваю направо на Шестую и еду прямо, пока не обнаруживаю пустырь. Это несложно. У обочины припаркованы с полдюжины замаскированных «Супервэнов» Стражи, выглядящих слегка неуместно. Как летающие тарелки на родео.

Участок пустует не на сто процентов. Посередине стоит маленький домик, каркасно-щитовой сортир-переросток, настолько поглощённый сорняками, вьющимися растениями и плесенью, что я даже не могу назвать его первоначальный цвет. Он немногим больше лачуги. Пережиток тех дней, когда в Лос-Анджелесе было настолько вольготно, чтобы позволить себе фруктовые сады, нефтяные скважины и овцеводческие фермы. Не то, чтобы это место когда-то было одним из них.

Богатые Саб Роза не похожи на богатых гражданских. Гражданские носят своё богатство прямо на шее. Они покупают крутые тачки вроде «Бугатти». Часы за двадцать тысяч долларов, которые могут сказать вам, сколько времени нужно электрону, чтобы пёрнуть. И большие красивые особняки на холмах, вроде Авилы, подальше от Богом брошенных детей, обитателей равнин.

Богатство Саб Роза работает в общем-то на противоположной идее. Насколько тайными и невидимыми ты можешь сделать себя, своё богатство и свою власть? Успешные семьи Саб Роза не живут в Вествуде, Бенедикт-Каньоне или на холмах. Они предпочитают заброшенные социальные жилые комплексы и уродливые безымянные коммерческие районы с торговыми центрами и складами. Если им повезёт или они пробудут здесь достаточно долго, то смогут позволить себе каркасно-щитовой сортир-переросток на пустыре на Скид Роу. Скорее всего этот дом выглядел в точности таким заброшенным и жалким последние сто лет. До этого, вероятно, это была разрушенная бревенчатая хижина.

Я паркую «Ти-Бёрд» на другой стороне улицы и трусцой бегу к дому. Лишь несколько уличных фонарей и охранное освещение склада. И больше ничего живого. Ни одной фары в поле зрения.