Девочка ничего не ответила.
— Хаён?
— Да все равно… Что хочешь… — мрачно пробубнила она, избегая встречаться с ним взглядом и наверняка все еще дуясь на то, что он сразу не ответил на ее вопрос. Хорошо еще, хоть руку у него из пальцев не выдернула.
Выйдя из больницы, Джесон повел Хаён к итальянскому ресторану через дорогу.
Там оба устроились на белых деревянных стульях с облупившейся краской, накрытых цветастыми подушками. Усевшись напротив него, Хаён по-прежнему старательно избегала его взгляда, обводя пальчиком цветочки на скатерти. Наблюдая за ней, сидящей на фоне розовых занавесок, Джесон только сейчас осознал, сколько ей уже лет — до сих пор он об этом как-то не задумывался. В этом году Хаён исполнилось одиннадцать. Они жили по отдельности уже три года. За те несколько месяцев, что он не видел ее, дочка заметно подросла.
— Со сметанным соусом, так? Любишь сметанный соус? — спросил он.
Хаён опять не ответила.
Джесон подозвал официанта, сделал заказ и налил Хаён воды в чашку.
— Ну что, так и не будешь со мной разговаривать? — спросил он.
Дочка упорно хранила молчание.
— Тогда и я ничего не буду говорить.
Хаён, которая только что таращилась в стол, подняла глаза. В ее глазах опять промелькнула тревога. Джесон пожалел о своих словах. Попытался утешить ее, говоря мягко и ласково:
— Не стоит ведь дуться, когда мы так долго не виделись?
Хаён помотала головой, но было ясно, что она делает это через силу. Даже когда они приступили к еде, отделывалась односложными ответами.
Джесон чувствовал себя паршиво, хотя, сказать по правде, дочь отнюдь не занимала все его мысли эти последние месяцы. И все не слишком-то отличалось от того, как было, когда они жили вместе. Не то чтобы он не любил ее… Джесон просто так урабатывался в госпитале, что, приходя домой, чаще всего валился в постель, даже не заглянув к ней. И хотя они жили в одном доме, он видел ее от силы раз в пару дней, а играл с ней и того реже — может, всего раз в пару недель.
Когда он последний раз мог как следует рассмотреть ее лицо? Пока она заталкивала в рот спагетти, сидя напротив него, Джесон сидел, не сводя с нее глаз.
Ее большие чистые глаза и густые брови — в точности как у ее матери. Личико все еще по-детски пухлое, но когда она чуть подрастет и черты ее лица станут более ярко выраженными, Хаён будет еще больше похожа на мать. Джесон осознал, что похолодел, усмотрев в лице дочери даже какие-то намеки на нее.
Ему не хотелось признаваться даже самому себе, что в душе до сих пор оставались раны и чувства, имеющие отношение к его покойной жене. Он поспешно отвел глаза от ребенка и быстро прикончил еду на своей тарелке.
— Это… это из-за той женщины? — спросила вдруг Хаён.
— А?