Марианна утешилась, мирно задремала. Проснулась послушать скорый, раскаляющий рельсы по ту сторону стены… Вскоре она сама будет в числе пассажиров такого вот поезда. И они отыщут друг друга.
Она пустилась в плавание. Как тогда, в камере. По реке, где кувшинками расцветали мечты, а кошмары таились на дне, как утопленники. Шансов нет, выпал несчастливый номер.
Марианна снова, еще раз вернулась в зал суда.
Приговор обрушивается на нее, как удар молнии. Пожизненное, с правом досрочного освобождения только по истечении двадцати двух лет. Ее убивают, без всякой жалости, и заколачивают крышку гроба. Оставляют несколько дырочек, чтобы дышать. На двадцать два года. А ей и двадцати нет…
…Она повернулась на другой бок. Будто перевернула страницу.
Зачем думать об этом теперь, когда она вышла из тюрьмы? Вышла из тюрьмы, неужели? И какой ценой?
Другие образы стали проходить перед ней. Куда более красивые. Хотя происходило все в карцере, в глубинах дисциплинарного блока…
Понедельник, 11 июля
Каков трус! Даже не решается снова ступить ногой в мою комнату!
Но в конечном итоге не так-то это и плохо. Марианна не видела его с того самого субботнего утра, когда он поцеловал ее и вышел из комнаты. Потом Лоран и Филипп по очереди носили ей еду. Комиссар не показывался. Хотя она слышала его голос, узнавала шаги в коридоре.
Марианна проснулась рано и благоразумно дожидалась завтрака. Под урчание в пустом желудке. С настоятельной необходимостью облегчить мочевой пузырь.
Она сверилась с неизменными зелеными кристаллами: восемь часов тридцать минут. Лорану пора бы прийти.
— Черт, да поторопитесь вы!
Наконец ключ поворачивается в замке. Она остолбенела, увидев, что входит Фрэнк.
— Круассаны для мадемуазель! — объявил тот.
Поставил поднос, снял с нее наручник. Мгновение они вглядывались друг в друга, она первой опустила глаза. Потом направилась в ванную.
Фрэнк растянулся на постели, подложив руки под голову.
— Я уж думала, вы покойник! — бросила она, вернувшись. — Два дня от вас ни слуху ни духу…
— Ты скучала?
— Да ни за что на свете.