Именинница

Она прятала пистолет за спиной, засунула его за пояс. Именно поэтому и просила его пять минут подождать у двери.

— Мы никуда не поедем.

— Я знаю, что ты не станешь стрелять в меня. Мы ведь кое-что значим друг для друга.

Она услышала его. На какое-то мгновение во взгляде блеснуло понимание. Как обещание, возможность, а потом она словно стряхнула с себя эти слова.

— Я не хочу стрелять в вас, но сделаю это, если вы меня вынудите.

— Ты не дала умереть Хоффманам и в меня не станешь стрелять по той же причине. Потому что, несмотря ни на что, все-таки чувствуешь разницу между тем, что правильно и неправильно,

Она рассмеялась, — без издевки, нервно и пусто.

— Нет никакой разницы, комиссар, ни правильного, ни неправильного. Все это кончилось семнадцать лет назад в известной вам квартире.

Эверт Гренс поднял глаза на молодую женщину. Она посмотрела на него, и это впервые ни у кого не вызвало чувства неловкости.

— Иногда я отпускал преступников, Амелия… Да, случалось и такое. Потому что справедливость человеческая и юридическая, с моей точки зрения, совершенно разные вещи. И я подумывал поступить с тобой так же, но не могу. Потому что те были жертвами и в критических обстоятельствах принимали неверные решения либо вообще не осознавали своих действий. Ты — другое. Ты сделала выбор. Тщательно взвесив все «за» и «против», ты встала на сторону преступников. Распоряжалась чужими жизнями. Поэтому я не могу дать тебе уйти. Но если ты выложишь на стол пистолет и поедешь со мной в отделение, я сделаю все, чтобы твои преступные действия рассматривались в единственно возможном свете. А именно в свете того, что произошло много лет тому назад, накануне нашей с тобой первой встречи.

Она остановилась в прихожей, прислонилась к дверному косяку у порога гостиной и прислушалась. Мерное, детское дыхание. Они спали.

Убежище. Она долго бродила по этой огромной квартире, после того как Гренс уехал посреди ночи, не сказав, куда и зачем. Его личное дело, она и не особенно расспрашивала. Просто потому, что знала из опыта жизни с Питом, что это бесполезно.

Постояв на балконе, поняла, почему комиссар так любит это место. Вид ночного города как-то по-особенному успокаивал. Посидела в кожаном кресле в библиотеке. Полюбовалась двуми фотографиями на стене. Он и она — молодые лица, новая полицейская форма. Должно быть, это Эверт и Анни. Зофии не спалось, но это не имело никакого значения. Главное, что дети теперь в безопасности. Когда она прошла на кухню и набрала воды в чайник, зазвонил телефон, и в трубке раздался единственный голос, который она хотела слышать.

— Здравствуй, моя любимая жена.

— Здравствуй, любимый муж.

На этом разговор можно быть завершить, но в этот момент у обоих к горлу подступили слезы. Сначала разрыдался он, потом она. Совсем негромко, — тихие, спокойные слезы на двоих.

Они живы и в безопасности.

— Завтра увидимся, Зофия.

— Завтра?

— Я сделал все, что хотел. При помощи одного умного полицейского, какие бывают даже здесь. Предложил ему кое-что в обмен за свою свободу, и мы поклялись друг другу никогда больше не встречаться. Иногда это проще, чем кажется.