Лярва

— Да затем, что мы с Дуплетом чуть не отправились на тот свет! — заревел Волчара, понемногу раздражаясь. — Затем, что их мамаша сломала ему руку и чуть не проломила грудную клетку! Затем, что она и мне едва не перегрызла горло. И я только чудом остался жив!

— Ну, не таким уж и чудом.

— Спасибо тебе, конечно! Я твой должник и век не забуду, но ты не станешь, надеюсь, мешать мне выпустить пар?

Выпрямившись и утирая со лба пот, Шалаш сухо сказал:

— Я охотник, а не детский палач. По мне, так надо отодвинуть её тушу только затем, чтобы освободить им выход.

Волчара замер и уставился на собеседника, выпучив глаза.

— Ну, вот это ты зря сказал, дорогой! — завопил он и, круто развернувшись, бросился на поляну к Дуплету. — Ты слышал? Наш с тобой спаситель выступает правозащитником зверушек и назвал меня палачом!

— Отстань от меня, ради Христа! — простонал Дуплет, отворачиваясь и пытаясь отмахнуться здоровой рукой. Его лицо было белее простыни, зубы сжаты до желваков, а в глазах стояли закипавшие слёзы. — Света белого не вижу!

Однако Волчара не хотел униматься и продолжал разобиженным, возмущённым тоном:

— У тебя здесь тоже есть право голоса! Рассуди нас! Как, по-твоему, следует поступить с детёнышами той твари, которая сломала тебе руку и чуть не убила? Оставим их жить или обезопасим эти леса для спокойной охоты, для сбора ягод и грибов женщинами, детьми, стариками?

Дуплет, почти ничего не соображавший как от сверлящей и назойливой боли, так и от водки, которую он отпивал из фляжки жадными глотками, надеясь на скорейшее ослабление болевых ощущений, был сейчас готов на что угодно, лишь бы поскорее тронуться в путь и добраться до медицинской помощи. Чуть не плача, он выругался и раздражённым, отчаянным голосом прокричал:

— Хватит вам спорить! У меня уже бинты промокли от крови!

Не успели утихнуть его истерические вопли, как послышалось глухое и надтреснутое урчание медвежат из берлоги, так как Шалаш энергическими движеньями своего рычага наконец освободил вход в неё.

Между тем постепенно вечерело, и холодный осенний ветер, днём едва заметный, теперь усиливался и шумел кронами деревьев, зримо раскачивая тонкие и молодые стволы. Порывы ветра добирались уже и до земной поверхности. Следовало торопиться.

Не добившись от Дуплета толку и желая непременно претворить в жизнь своё намеренье, Волчара с развеваемыми ветром чёрными волосами медленно подошёл ко входу в берлогу и остановился, стараясь не смотреть в сторону Шалаша.

— Итак, — хмуро произнёс он, — обойдёмся без расточительства и выстрелов. Я управлюсь одним ножом.

Шалаш пожал плечами и отвернулся, затем пошёл искать и собирать в единое место рюкзаки и ружья. Волчара проводил его взглядом исподлобья, медленно вынул из поясного чехла длинный нож с узким лезвием, встал на колени перед тёмным лазом в берлогу и, кряхтя, полез в тёмное отверстие. Через некоторое время Шалаш и Дуплет услышали громкое щенячье рычание, вопли Волчары и пронзительный визг одного из медвежат.

— Вы слышали? Эта сволочь меня укусила! — донеслись из-под ели злобные выкрики Волчары, перемежаемые руганью.

Спустя пять минут те же звуки повторились, после чего Волчара в бешенстве выбежал на поляну и принялся быстро собирать хворост. Догадавшись, для какой цели это делалось, Шалаш поморщился. Дуплет, с лица которого обильно лился пот из-за переживаемого страдания, опять не удержался и плачущим голосом обратился к Волчаре:

— Да скорей же ты, чёрт тебя дери! Вот ведь деятель нашёлся на мою голову!