Долина

Изабель Торрес бросила на нее острый взгляд. Настолько пристальный, что Ирен удивилась, а секунду спустя у нее по позвоночнику пополз неприятный трепет. Затем мэр открыла застекленную дверь и вышла на балкон. Они последовали за ней. Перед ними в чаше, окаймленной лесистыми горами, простиралось спокойное море крыш Эгвива. Вдали, как на заднике театральной декорации, виднелись высокие вершины. Снизу долетал городской шум, не имевший ничего общего с шумом Тулузы: тишину нарушали пара автомобилей, надоедливый треск скутера, да издалека доносились обрывки рэпа, где доминировали басы…

Облокотившись на железную балюстраду балкона, мэр повернулась к ним.

– Я много размышляла о человеке, который умудрился натворить столько бед здесь в долине…

Сервас и Ирен сразу сосредоточились и насторожились.

– Ну и?.. – спросила Циглер, тоже облокачиваясь на балюстраду.

– И не смогла найти среди наших горожан того, кто мог бы быть способен на такое… А вы не допускаете возможности, что убийца мог быть не отсюда родом, что он появился откуда-то извне?..

Циглер нахмурилась.

– Вы хотите сказать, что он намеренно позволил себе оказаться пленником вместе со всеми, но сам в долине не живет? Что он появился к какой-то определенной дате?

Изабель Торрес кивнула. «Волк, рыщущий среди овец», – подумал Сервас. Ему показалось, что где-то вдали раздался странный звук. Может, прогремел гром.

– Мысль интересная, – признала Циглер. – Но надо учитывать, что тот, кто здесь совершил все преступления, имеет привычку прятаться, изворачиваться и скрываться под маской. Он обладает двойственной натурой… Возможно, он из тех, кто к вам очень близок, кого вы хорошо знаете… и кто прекрасно знает вас… и знает давно. Тот, кого вам и в голову не придет подозревать. Не будь этого, Марсьяль Хозье не поехал бы на злополучную встречу один. Я, наоборот, думаю, что убийца где-то здесь, скрывается в гуще толпы, как тень, что он именно из горожан, и вы сталкиваетесь с ним ежедневно, его лицо вам знакомо, но он последний, кого вы станете подозревать…

Ирен говорила низким, чуть хриплым голосом, и Сервас заметил, что ее слова произвели впечатление на мэра: кожа у нее покрылась мурашками. И на этот раз он уже четко услышал глухой, но вполне различимый раскат грома.

– Я связывалась с дорожными службами, – сказала Торрес, понизив голос. – Они большие пессимисты и полагают, что работы займут больше времени, чем ожидалось. У нас два трупа, и убийца разгуливает на свободе. Население начинает нервничать. Надо, чтобы вы нашли убийцу. И как можно скорее. Иначе все перерастет…

– Что вы хотите сказать?

Изабель Торрес вынула из кармана листок бумаги и протянула Ирен. Та подошла к свету, льющемуся из открытой двери кабинета. То, что она прочла, походило на подборку посланий из соцсетей:

«Почему вы покрываете убийцу? Он что, из ваших людей?

Ты ничтожество, Торрес. Тебе пора уходить. Иначе мы сами тебя устраним.

Виновный наверняка живет в этом городе в этой стране нет правосудия, но очень скоро все изменится.

Ты дура, Торрес ты мало что понимающая сволочь»

Сервасу снова пришло на ум «Дело Брюэ-ан-Артуа», прогремевшее в 1972 году. Шестнадцатилетний подросток из семьи среднего достатка был найден зарезанным на пустыре рядом с домом нотариуса в одном из северных городков, где с закрытием угольных шахт началась безработица. Идеальным обвиняемым стал здоровенный, весьма несимпатичного вида горожанин, член местного «Ротари-клуба»[37] и большой любитель пробежаться по проституткам. И в свете этого предположения горожане устраивали демонстрации возле его дома, требуя справедливости, и обвиняли судью в предвзятости. Народный комитет возглавил Жан-Поль Сартр[38], а пресса превратила это дело в настоящий роман с продолжением, в символ классовой борьбы. Несколько месяцев газеты только об этом и писали. Если в Эгвиве в кратчайший срок не найдут обвиняемого, то в городе начнется то же самое.

– Мы сидим на бочке с порохом, и в любой момент может рвануть, – подытожила Изабель Торрес.