– Уже лучше.
– Хорошо. – Складывает содержимое аптечки обратно, поднимает то, что упало на пол. Замечаю, как убирает пистолет за пояс джинсов, прячет под кожаной курткой. От следующего его вопроса по телу пробегает остаточная дрожь:
– С Никольским зачем связалась? – слова заглушает шум воды – мужчина споласкивает руки, после чего вытирает их о кухонное полотенце. – На шлюху ты вроде не похожа. Да и Михалыч усирался, говорил, что не работаешь с клиентами так, как это делают остальные его девчонки. – Обернувшись, прижимается бёдрами к столешнице гарнитура. Каждая клеточка организма сжимается под его испытующим, пронзительным взглядом.
– Я не… – обхватываю кружку обеими ладонями. – Я не хотела. У меня и в мыслях не было.
– Да? – хмыкает недоверчиво.
– Всё… – продолжаю тихо и неуверенно. – Всё вышло случайно.
– Что-то слабо верится в такие случайности.
– Я не знала, что он там бывает. Правда. Не искала встреч… – не выдерживаю слишком долгого зрительного контакта и снова отвожу взгляд. – Я просто хотела избавиться от всего этого. Хотела… начать новую жизнь… – из груди вырывается странный смешок. Он не принадлежит мне. Это какая-то другая Лера… чужая. Быть может, именно та, в которой ещё осталась крупица храбрости. – Видать, не судьба.
Комната погружается в странную густую, будто смола атмосферу, и я вместе с ней. Мысли уносят на кладбище, к могилам мамы, папы и брата, а затем и ещё дальше. Я ведь и правда хотела начать всё с начала.
А теперь…
Теперь думаю о том, как сильно хочется сейчас вскочить с кровати, броситься к двери и убежать. Так далеко, как только смогу. Спрятаться, наконец, хоть где-то от всех этих людей, от этого мира, от безумного кошмара, что никак не хочет отпускать…
Некуда мне бежать.
И негде прятаться.
И жизни новой… тоже, скорее всего, не видать теперь.
Страшно…
Нет во мне никакой храбрости.
Мне так страшно, что снова трясутся коленки, а он всё это видит. Чувствует. Знает, что боюсь до смерти. Знает, что сделаю всё что угодно. Пойду на всё что угодно лишь бы спасти свою никчемную шкуру. И противоречу сама себе, ибо то умереть хочу, то жить. Во мне действительно, будто два человека живёт, и они никак не могут между собой договориться.
– Ладно, – вдруг произносит мужчина, чем заставляет поднять взгляд, вынырнуть из гнетущих мыслей. – Я тебе верю.
Что?
Что он только что сказал?