Анхель посмотрел на своего куратора в Ираке
– Ты что, шутишь?
– Отнюдь.
Анхель свернул и свою газету
– Тогда если серьезно, мне не нравится то, что в США нет прав собственности. Совсем. Ваши суды стали слишком часто что-то отнимать. А без суда стали отнимать еще чаще. Мне это не нравится.
Глаза Мюллера сузились
– Российская система правосудия нравится тебе больше?
– Да. И знаешь, почему?
…
– Там суровость закона компенсируется необязательностью его исполнения, возможностью подкупить исполнителей, et cetera, cetera. У вас суровость закона не компенсируется ничем, он просто суров. И с каждым годом становится все суровее и суровее. Он становится суровым настолько, что перестает быть законом.
– То есть, ты отказываешься. Ты понимаешь, что за этим последует?
– И что же?
…
– Брось, Марк, тебя послали договариваться, а не угрожать. Если бы хотели угрожать, прислали бы какого-то придурка, которого было бы не жалко, случись с ним что. Но прислали тебя. Человека, входившего в сто двадцать третью группу108. Делегата связи Пентагона в посольстве США в Багдаде…
– Я и сам умею манипулировать людьми.
– Это не манипуляция. Это напоминание о том, о чем ты должен бы помнить.
– О чем же?
– О том, что лучше не лезть напролом. А проявлять уважение. Ты заслужил уважение не тем что угрожал, а тем, что договаривался.
– Хорошо, что ты хочешь?
– Нет, что хочешь ты. Если твой босс хочет кусок – все возможно. Я знаю правила. И знаю цену входного билета.