— Что он сказал? Что? Повтори!
В конце концов он утомился от усилий, встал, отряхнулся, вдруг сказал Дурии:
— Хватит, пошли домой. Уже поздно!
— Сядь и слушай, — отмахнулась Дурия.
Она успевала готовить чай, обносить им гостей и поубиваться, поплакать за дверью.
Этот день превратился в праздник и для нас, ребят. Лица взрослых посветлели, разгладились у переносья и возле губ горькие складки. В такие минуты хоть на голове ходи, они не скажут ни слова. И мы этим вдосталь попользовались — влезали на подоконник, сталкивали друг друга наземь и здесь же, под окном, боролись. В другое бы время вышел кто-нибудь из старших и влепил нам пару затрещин. Но на это раз, замечая нашу возню, женщины говорили: «Ах, а про детей мы забыли! Дети, конечно, голодные с обеда!» — и подносили нам полный тостаган талкана, замешенного на молоке, или насыпали в горсти жареную пшеницу. И этому замечательному празднику, казалось, не будет конца.
Утолив первое любопытство гостей, разошедшийся Ырысбек снова занялся музыкой. Он взял гармонь и заиграл незнакомую мелодию, от которой веяло легкой грустью. Теперь, когда я слышу русскую песню военных лет о темной ночи, о женщине, сидящей у детской кроватки и ждущей бойца, мне вспоминается тот далекий день сорок четвертого года.
— Ырысбек-ай, мы давно не слышали твой голос. Спой же нам, — попросил старик Байдалы.
— Да, да, спой нам, Ырысбекжан, — поддержали его со всех сторон.
— Разве я могу вам отказать? — сказал Ырысбек, потянулся было за домброй и вдруг что-то вспомнил: — А где Дурия?
Женщина тотчас возникла в дверях.
— Сядь рядом со мной, — произнес Ырысбек повелительным тоном.
Дурия смутилась, бросила осторожный взгляд на глухого Колбая.
— Подойди ко мне, сядь рядом, — повторил Ырысбек.
— Иди, Дурия, посиди рядом с ним, — вмешались женщины.
Одна из них взяла Дурию за руку, подвела к Ырысбеку, усадила на кошму. Дурия залилась алой краской, щека ее, обращенная к лампе, так и пылала.
Глухой Колбай, отрезанный своим недугом, как стеной, от остального мира, таращил глаза, ничего не понимая.
Успокоившийся Ырысбек ударил по струнам домбры и запел приятным баритоном:
Его сильный красивый голос как бы встряхнул всех. Старики молодели на глазах, женщины сбросили с плеч усталость. Люди восхищенно причмокивали языком, подпевали. Даже мы, ребята, оставили возню, слушали и дивились, что вот, оказывается, как могут звучать простые слова и звуки.
— Еще… еще… спой еще… А ну, Ырысбекжан, порадуй наши сердца, — просили люди, когда он закончил первую песню.