И Ырысбек после Биржана пропел песни Ахан-сери, Иманжусупа, Асета.
— Ну довольно. Надо, люди, и совесть иметь, — сказал старик Байдалы. — Мы тут сидим, а Ырысбекжан устал после долгой дороги. Дайте ему отдохнуть.
Гости начали послушно подниматься с мест, потянулись к выходу. Вместе со всеми встала и Дурия.
— А ты сиди, — приказал Ырысбек, потянув ее за руку.
— Почему он не пускает мою жену? — громко спросил глухой Колбай, изумляясь.
Все, кто еще не успел выйти, испуганно притихли.
— Ырысбек первым женился на Дурии! Он оказался живым, и, значит, Дурия должна вернуться к Ырысбеку! — гаркнул в ухо ему старик Байдалы.
— Он живой, и слава аллаху! Но Дурия теперь моя жена, и я ее не отдам! — отрезал глухой Колбай.
Дурия решительно вскинула голову, сказала:
— Если Ырысбек скажет: «Останься!» — я останусь здесь! Если он скажет: «Умри, Дурия!» — умру счастливой!
Старик Байдалы снова закричал в ухо Колбаю, объяснил, что ответила Дурия.
Глухой Колбай тяжело задышал, набычился и вдруг бросился к Ырысбеку, выхватив на ходу из-за голенища сапога длинный сверкающий нож. Этот нож он на днях выменял за ягненка у чечена Махмуда.
— Пустите меня! Я его убью! — кричал глухой Колбай, хотя его никто не держал, люди растерялись, замерли как завороженные.
Но Ырысбек, сразу видно, не зря побывал на войне, он кинулся к стене и мгновенно сорвал свою диковинную охотничью двустволку. Однако до схватки дело не дошло. Люди пришли в себя, взяли глухого Колбая под руки и увели с собой.
Ырысбек и Дурия остались одни.
Время уже шло к рассвету, и мы было тоже собрались по домам, да нас удержал Ажибек:
— Подождите! Все равно спать уже некогда, кончилась ночь. Но зато посмотрим, как Ырысбек побьет Дурию. А может, и вовсе застрелит! Думаете, ей так сойдет? Он настоящий джигит, ни за что не спустит измену!
Ну, какой полудикий мальчишка, с утра до вечера предоставленный самому себе, откажется от такого зрелища? Четверо из нас остались с Ажибеком, подползли к окну, присели на корточки.
Ырысбек и его жена еще не ложились, стояли посреди комнаты.
— Побей меня, Ырысбек, — умоляла Дурия, — ну, ударь, мне будет легче!