Дикая яблоня

Люди повылезали под дождь, окружили шалаш Ырысбека, не зная, что делать.

— У него не поймешь: когда он валяет дурака, а когда всерьез, — пожаловался кто-то из взрослых.

И вдруг всех растолкала Дурия, пробилась к входу в шалаш. Глаза ее покраснели, веки распухли, по щекам, мешаясь с дождем, бежали слезы. Она бросилась в шалаш к Ырысбеку, и они начали целовать друг друга и шептать нежные слова, будто не виделись целый век… Взрослые смущенно разошлись, снова попрятались в своих убежищах.

— Он и сам не знает, что хочет, — сердито сказала сестра Назира и, спохватившись, взяла меня за руку. — Идем! Тебе здесь нечего делать!

У входа в свой шалаш, прямо на мокрой траве, сидел глухой Колбай и смотрел вдаль, туда, где скрывались горы. На лице его не было ни злости, ни боли. Одна отрешенность, словно он находился сейчас где-то далеко один одинешенек.

А к вечеру объявилась наша мама, пришла пешком, усталая, промокшая до нитки. Вернувшись из района, забежала на минуту домой и сразу к нам.

— Вся испереживалась из-за вас. Хоть нервы завязывай узлом. Особенно из-за тебя, Назира. Ырысбек совсем шалым стал, — говорила мама, снимая сапоги, тяжелые от налипшей грязи.

— Ну, меня-то не так просто обидеть. Разок двину косой — на всю жизнь отобью охоту, — отвечала моя старшая сестра. — Ну, а вам что сказали в районе?

Мама приблизилась к сестре Назире и начала рассказывать шепотом. Мне не все было ясно в ее рассказе. Но основное я понял: маму сняли с должности, объявив строгий выговор.

— Канат, ступай к Ырысбеку. Скажи: пусть придет, — сказала мама.

Я сбегал за Ырысбеком. Он влез, пригнувшись, в шалаш, сел у входа и почтительно спросил:

— Что скажете, женеше?

— Отправляйся в аул, тебя ждет председатель.

— А что ему от меня нужно? — насторожился Ырысбек.

— Мне он не говорил.

— Ну, раз я ему нужен, пусть сам ко мне и придет.

— Ырысбек, дорогой, он сказал, чтобы ты сегодня же пришел, — сказала мама устало.

— Нет, в такую погоду я никуда не пойду! — упрямо сказал Ырысбек.

— Дело срочное. Он так сказал.

— Ага, он все же что-то говорил? Скажите, и я, может, пойду.