Штормовое предупреждение

Прошлый раз, когда ездил домой, он думал, что сумел в последнюю секунду предотвратить назревавшую ссору. И выходные действительно получились именно такие, как он и надеялся; дети были на удивление послушны, а они с Ингрид старались избегать темы.

Но поздно вечером в воскресенье, после любовных утех (второй раз за эти выходные), он совершил первую ошибку. Тяжело вздохнул, включая будильник на мобильном телефоне, и сказал, что долго спать ему не придется.

“Ты хочешь сказать, в отличие от меня, — сказала Ингрид. — Вот посидишь дома один с детьми, тогда и посмотрим, долго ли тебе придется спать”.

Ишь, куснуть норовит, готова испортить все, что до сих пор было парочкой спокойных дней, — и разочарование заставило его забыть об осторожности. Тут он и совершил вторую ошибку.

“Не понимаю, почему тебе невтерпеж вернуться на работу, ты ведь ее не любишь, — сказал он. — Каждый вечер приходила домой и знай жаловалась, как тебе там не нравится и как ты хочешь ее поменять”.

Так оно и было. Работе Ингрид в информационном отделе дункерского областного управления сопутствовало вечное разочарование из-за опрометчивых, экономически вынужденных или попросту глупых решений, которые, как ожидалось, благодаря “превентивным информационным выступлениям” могут в среднем обеспечить успех. И Карл действительно считал крайне несправедливым, что Ингрид второй раз обошли повышением, отдав предпочтение молодым двадцатитрехлетним мужчинам, чей послужной список выглядел бы правдоподобно у людей вдвое старших. Ингрид все чаще испытывала потребность выговориться, стряхнуть за ужином дневную фрустрацию, все чаще читала объявления о вакансиях.

Вдобавок сегодня позвонила дневная няня, сообщила, что переезжает к сестре в Амстердам. А они, ледяным тоном подчеркнула по телефону Ингрид, не стоят в очереди в детский сад. Карл считал, что незачем платить по 300 марок в год за место в очереди, раз удалось найти превосходную дневную няню.

Время ожидания по меньшей мере восемь месяцев, сказал чиновник. Как минимум. Но, возможно, только до осени, если им повезет.

“А как, по-твоему, я вообще найду новую работу, если буду торчать дома?” — сказала Ингрид чересчур спокойным тоном.

Лучше бы кричала.

Как только закончим это расследование, поговорю со Смеедом, думает Карл и медленно отводит взгляд от экрана. Пусть привыкнет к мысли, что некоторое время меня не будет. Карен вернулась на службу, и ему все равно скоро придется искать постоянную замену Йоханнисену, ведь мужику уже, черт подери, за шестьдесят.

Но о том, что давным-давно гложет в глубине души, о том, что действительно вызывает у Карла Бьёркена тревогу, Ингрид словом не обмолвилась. Почему не высказала очевидное? Промолчала, что и сам Карл уже который год изо дня в день терзал ее барабанные перепонки, обрушиваясь на идиотов на работе. Снова и снова сетовал на безудержное пресмыкательство Вигго Хёугена перед политиками, на явную нехватку лидерских качеств у Юнаса Смееда, на резкие перепады настроения и недостаток обходительности у Карен, на треклятую озлобленность Йоханнисена, которая давила на весь отдел. Уж если кто каждый день и негодовал по поводу работы, так это он сам.

Но Ингрид промолчала. Не выбила оружие у него из рук, хоть это и было проще простого. Еще одна заноза тревожно скребет под ложечкой.

Она смирилась?

* * *

В размышления Карла вторгаются голоса Карен и Корнелиса Лоотса. Что-то в их обсуждении достигает его сознания, привлекает внимание, настораживает.

— Токсины, да знаю я, что это такое. Но какое конкретно отношение они, по-твоему, могут иметь к делу?

— Ну, вдруг он выявил у Гротов какой-то производственный огрех? Который может угрожать и их нынешней деятельности, и расширению.

— Тогда это плесневые токсины, — говорит Карен. — Ведь именно разными видами плесневых грибков он и занимался. Во всяком случае, так говорила дама из университета.

— Плесень может быть чрезвычайно опасна.

— В домах и в продуктах питания, да, пожалуй, в частности в рисе. Несколько лет назад Фредрик Стууб заявил об этом в СМИ. Но плесень в крепком спиртном — никогда не слыхала. К тому же всем документам, относящимся к исследованиям Фредрика, уже по нескольку лет.