Если я исчезну

И наконец мы вскачь залетаем на вершину Орлиной скалы.

– Давай-ка как следует их почистим, чтобы Эдди не заметила пот, – говорит Джед. Вдалеке слышится крик орла, а у нас под ногами земля распадается на горы и долины, обвитые рекой, как лассо.

Днем того же дня я мою окна в восьмом домике и слышу, как твоя мать подъезжает на своем квадроцикле. В корзинке у нее грохочут бутылки с зельем – она приехала на ежедневную проверку и принесла свежую порцию плохих новостей: мир катится к черту, и в то же время существует заговор, чтобы заставить нас поверить, что мир катится к черту. Старые собаки со стоном кружат вокруг нее, затем разбегаются по лужайке, а она поднимается по ступенькам.

Сетчатая дверь с треском закрывается за ней.

– Тебя долго не было сегодня утром. – Она подходит ближе, чтобы осмотреть занавески, которые я оставила на столе. Я ничего не говорю. – Я сказала Джеду отвезти тебя туда, но не думала, что это будет так долго. Рэйчел, ты слушаешь?

Я смотрю вверх, но она этого не замечает. Она назвала меня твоим именем, и я делаю вид, что так и надо. По правде говоря, я очень взволнована. Вот как я тебя найду. Вот как я тебя узнаю. Я стану тобой; я погружусь в тайну так же, как ты всегда пыталась это сделать в своем подкасте. Ты запомнила каждую деталь. Ты знала, что отчиму Элизабет Лоу позвонили из Калифорнии через несколько дней после ее исчезновения. Ты знала, что мать Эммы Бернхардт отправилась купаться после полуночи в ту ночь, когда Эмма исчезла. Ты растворилась в их настоящей жизни, в мельчайших подробностях, так что ты увидела, как работает каждая деталь, как все складывается воедино, но ты все равно не знала всего, тайны все же оставались нерешенными, ты никогда не могла все знать наверняка, потому что не могла вернуться в прошлое, не могла стать своими жертвами. Но я могу и сделаю это. Я войду в твою историю и изучу каждую ее часть; я стану тобой, потому что мне нужно это сделать, чтобы узнать, что случилось с тобой. Я рискну собой, чтобы спасти тебя.

– Мы поднялись на гору и сразу назад, – говорю я твоей маме, своей маме. Я умалчиваю о том часе, который мы провели на вершине, отпустив лошадей пастись и просто разговаривая, сидя на земле и глядя в небо.

– Я, – говорил Джед, – вырос рядом с большим старым техасским ранчо (в Техасе кругом лошади). И все, чего мне всегда хотелось по жизни, так это иметь когда-нибудь собственное ранчо. Огромное, мать его, ранчо. Ну и, понятное дело, в итоге я оказался на буровой установке. Там можно заработать много денег, но за это расплачиваешься собственной жизнью.

– А теперь ты здесь.

Он глубоко вздохнул, раздавил нарцисс.

– Но я не знаю, насколько долго я здесь. Они хотят избавиться от меня. Уже давно. К тому же теперь у них есть ты.

– Я никого не вытесняю.

– Нет, ты просто еще одна пешка в их игре.

Твоя мать качает головой:

– Мне не нравится, когда он рядом с моими лошадьми. Они сходят с ума из-за него.

– Мне нравится Джед. – Губы мои двигаются, но в голове бурлят мысли. Разве Джед не говорил мне, что твоя мать никогда не разрешала ему ездить на лошадях? Но сегодня утром он рассказывал, что вы с ним вдвоем постоянно ездили галопом. Сколько времени он провел с тобой? Насколько хорошо он тебя знал?

– Пф! Он бесполезен. – Она скрещивает руки. – Не стоит проводить с ним много времени. – Такое чувство, что эти слова она подслушала у самого Джеда.

– Почему?

– Он недостаточно хорош для тебя.

Недостаточно хорош для меня или для тебя?