Слово

Она протягивала несколько книжных корок – доски, обтянутые почерневшей от времени, полопавшейся кожей.

– А книг? Книг больше нет?

– Нету, баб, пойдем скорее! – потянула ее внучка. – А то народу много, нам шаров не достанется…

Дома Вера Георгиевна торопливо разделась, положила найденную книгу на стол и хотела рассмотреть ее как следует, но внучка, стоя у порога, чтобы не разуваться, канючила:

– Баб, ну давай поищем еще, а? Ну что это – два шарика и одна свистулька… Ну, не жадничай, баба Вера…

Вера Георгиевна засуетилась, запричитала – да что же я тебе найду, Господи? – а сама, не отрывая взгляда от книги, выложила из шкафа стопку старых журналов «Огонек».

– Ну, что же тебе еще дать-то?..

– Тря-апок, – протянула Надя. – В коридоре половик, все равно старый, протертый…

Вера Георгиевна принесла из коридора домотканый половик, завернула в него журналы, добавила ко всему хорошую еще, но висевшую без дела жакетку.

– Донесешь ли?

– Донесу! – радостно сказала внучка, двумя руками подхватив узел. – Пока я бегаю, ты возьми свистульку, налей воды и посвисти, если хочешь. Тебе показать, как?

– Ладно, ладно, посвищу, – бросила Вера Георгиевна, провожая Надю. – Сама разберусь. Я умею…

Книга лежала перед ней – сероватый, в разводах, пергамент, красноватые строки рукописного письма, буквы кириллицы, титлы… Не верилось! Она хотела прочесть что-нибудь, но от волнения не смогла, хотя читать по-древнерусски немного умела. Настоящий пергамент Вера Георгиевна видела всего один раз в жизни, когда училась в женской гимназии во Владимире. Учитель приносил откуда-то земельную грамоту царя Ивана III – свиток, прошитый плетеной тесьмой, на концах которой висели три деревянные бабки с печатями. Помнится, его давали в руки, пергамент сухо шелестел, деревянные бабки позвякивали, как железные…

И, помнится, когда она работала в школе, уже тут, в Тобольске, однажды хотела тоже показать ученикам хоть не пергамент, а древнерусскую книгу, но в городской библиотеке ничего не нашлось. Ей советовали съездить в Новосибирск или Томск, но там вряд ли дадут на руки, тем более в другой город.

Здесь же перед ней лежала настоящая пергаментная рукопись, взятая – откуда?! – из мусорного ящика! А не напутал ли что старьевщик? Может быть, ее мальчишки принесли из дома, завороженные шарами и свистульками? Хранилась у кого-нибудь, а ее стащили и по незнанию принесли, как она когда-то отцовское пальто?

Она торопливо оделась, положила в кошелку книгу, корки, найденные внучкой, и пошла в библиотеку. Однако парадное было заперто изнутри, а за стеклом дрожал от сквозняка листок: «Санитарный день»… Вера Георгиевна обогнула здание и зашла через черный ход. В читальном зале, под потолком, висели красные и зеленые воздушные шары, стулья, составленные на столы, торчали ножками вверх, на барьере и полу были сложены стопы книг, но ни в зале, ни среди полупустых стеллажей никого не было.

Вера Георгиевна сняла у порога калоши и осторожно прошла к барьеру.

– Бабушка, библиотека сегодня закрыта! – услышала она голос невидимой женщины. – Санитарный день.

– Простите меня, – озираясь по сторонам, сказала Вера Георгиевна. – Я тут книгу принесла, хотела…

– Вам же говорят: закрыта библиотека! – уже с недовольством отозвался тот же голос. – Грамотные, читать умеете… Для кого написано?