Слово

– Беспризорники здесь, не суетись, ребята… А то сигать будут.

Гудошников пристегнул протез и только сделал попытку встать, как от дверей крикнули – ни с места! – ив свете возникла рука с наганом. С улицы заскочили еще двое, окружили Гудошникова, обшарили карманы и нащупали маузер. Гудошников пробовал отбиваться, объяснять, в чем дело, но его не слушали – заломили руки, выхватили оружие и толкнули на улицу. Беспризорники толпились у входа под охраной милиционеров.

– Ведите его! – распорядился кто-то. Один из милиционеров подошел к Гудошникову и, клацнув затвором винтовки, коротко бросил:

– Айда.

Гудошников выматерился и пошел, тяжело припадая на неловко пристегнутый протез.

– Офицерик! А говорил – книгу ищет, – донеслось вслед, и Гудошников понял, что это про него.

Его привели в помещение уездного чека и посадили под замок. Объяснений никто слушать не хотел, котомку и документы забрали. Гудошников свирепел от бессилия и, посидев в камере минуту, начал барабанить в дверь.

– Горяч, парень, горяч! – донеслось до него из углакамеры. – До утра будем сидеть. Не долбись. Ложись, хоть поспим в тепле.

Все было в жизни Гудошникова. Университет, война, революция, опять война, госпиталь, инвалидность и тиф, который свалил его сразу же после того, как поджила отнятая нога. После тифа на лице один нос остался, два мутных глаза и выпирающие вперед оголенные зубы с высохшими, превратившимися в нитку губами. Но всегда Гудошников оставался свободным. А тут схватили, не разобравшись, бросили в камеру. И кто? – свои!

Он отстегнул протез и, привалившись к косяку, стал долбить им дверь. Протез был крепкий, с кованной железом «ступней», тренированные костылями руки не знали устали. Охрана камеры не выдержала и пяти минут. Едва скрежетнул замок, Гудошников ударил двери плечом и, отбросив милиционера протезом, оказался в коридоре. Милиционер выхватил наган и попятился.

– Где начальник?! – задыхаясь от возмущения, крикнул Никита. – Живо начальника сюда!

Трясущимися руками он с, горем пополам запихал культю в мягкую полость протеза и затянул ремни. Милиционер растерянно крутил головой, но нагана не убирал.

– Товарищ Муханов?! – неуверенно позвал он. – Товарища Муханова надо! Тут один…

Гудошников взглянул вдоль коридора и, сплюнув, выругался. По коридору торопливо шел командир эскадрона его, Гудошникова, полка, Серега Муханов. Скрипела наглухо застегнутая кожаная куртка, по-морскому, у бедра, болтался револьвер в кобуре.

– Муханов! Ну-ка объясни, в чем дело? – спросил Гудошников, словно они только вчера расстались. – Пусть твои орлы вернут мне маузер и документы!

Муханов остановился, дернул головой.

– Товарищ комиссар?.. Гудошников? Ты как здесь?!

– Это у тебя спросить надо – как, – отрезал Гудошников. – Почему это ты героев гражданской войны бросаешь за решетку!

Милиционер опустил наган и опешил.

– Ну, что встал? – напирал Гудошников. – Если ты здесь начальник – прикажи, чтобы отдали маузер и документы.