Отец не ответил, он тоже подошел к окну и встал рядом с Сергеем. Так они и стояли молча, глядя в окно.
— Когда я был еще совсем мальчишкой, твой дед раз в год привозил меня в Париж и говорил, что это обязательно для каждого благородного отпрыска. Учиться жизни надо в Париже Я помню, как мы с ним стояли у окна вот этого самого отеля и смотрели на улицы, на хорошеньких кокоток, на шикарные экипажи. А ночи, кутежи! — Граф помолчал немного, потом продолжил:
— А когда я очутился здесь после революции, владелец отеля, очень любивший моего отца, сжалился надо мной и дал мне работу швейцара. Заходя в отель, он всегда останавливался около меня, и мы говорили, вспоминая старые дни. Иногда я смотрел на окна отеля и думал, смогу ли я снова когда-нибудь попасть в его номера, вместо того чтобы мерзнуть под снегом и мокнуть под дождем. И вот все вернулось, я снова здесь.
— Но ведь теперь все по-другому.
— Что ты имеешь в виду?
— Где люди? Где хорошенькие кокотки, смех и веселье? Это уже не Париж. — Сергей отошел от окна. — Даже здесь все по-другому. Это был прекрасный номер, а посмотри на него теперь. И где владелец отеля? Что с ним случилось? Он был еврей?
Отец промолчал. Вернулся за стол и тяжело опустился в кресло.
— Не знаю. Я солдат, а не политик и не вмешиваюсь в то, что меня не касается.
— Но ведь владелец был так добр, что помог тебе, когда ты нуждался в помощи. Ты же сам сказал. Граф посмотрел на сына.
— С каких это пор ты стал так заботиться о евреях?
— Я забочусь не о евреях, а о Париже. В Париже больше не смеются, наверное, евреи унесли с собой смех. Граф снова посмотрел на сына.
— Зачем ты приехал?
— По делам. Я представляю швейцарский банк и стараюсь установить контакты с некоторыми из его клиентов.
— С евреями?
— Да, некоторые из них евреи.
Граф помолчат некоторое время, потом заговорил, тяжело выговаривая слова:
— Мне надо было догадаться. Впервые в жизни у тебя приличная работа, так и тут ты умудрился связаться не с теми людьми.
Каролине было холодно, ей еще никогда в жизни не было так холодно. Она подошла к двери тесной камеры и ухватилась за прутья решетки. Надзирательница, сидевшая в коридоре, посмотрела на нее.
— Когда они вернут мою одежду? Я замерзла. Надзирательница равнодушно скользнула по ней взглядом, и Каролина подумала, что она, должно быть, не понимает по-французски. Она медленно повторила свой вопрос по-немецки.
— Не знаю, — ответила надзирательница.
ebooksa