– Ясно. И вы сказали, что у вас есть на примете такой дурак? – спросил Потапов.
– Ну, зачем вы так, Дмитрий Трофимович?
– Ладно. Поговорим – увидим. Я опаздываю, Михаил Михайлович. Пойдемте.
По лестнице поднимались девушки с носилками. Дверь в квартиру профессора была открыта.
На улице у подъезда стояли саночки…
Из ленинградского дневника
Я только что пришел со свадьбы. Со свадьбы, черт побери! Где были и жених при крахмалке и невеста в белом платье. И были гости. И мы пили водку и кричали «горько!».
Варя Малахова из бытовой команды выходила замуж.
Свадьба в городе, где ежедневно от голода умирают люди. Пир во время чумы?
Нет! Торжество жизни над смертью!
Жених – младший лейтенант с зенитной батареи – пожелал на свадьбе быть в штатском, и девчата достали ему белую рубашку. Неважно, что рубашка была номера на три больше, жениху пришлось в январе закатать рукава как в июльскую жару. Справляли свадьбу в казарме, где жили девчата. Чистая, светлая комната, как в женском студенческом общежитии. Стол был сделан из двух половинок двери, положенных на козлы. Гостей было человек двадцать – девчата из бытовых команд и зенитчики. Все пришли со своим хлебом. Водка была зенитная.
Я сидел между матерью невесты и командиром батареи капитаном Савиным. «Пусть благодарят бога, что нелетная погода, а то я бы им дал свадьбу», – вдруг сказал капитан и засмеялся. Он вытащил из кармана фотографию жены, двух дочек и объяснил: «В Перми живут, там войны нет. Счастье. Верно?»
Мать невесты – травмайный вагоновожатый. Но трамвай теперь бездействует, и она работает в госпитале. «Дочка ты моя единственная, – сказала она нараспев. – Не такой я тебе свадьбы желала, чтоб вот так сидеть на кроватях и чтобы хлеб был самой сладкой едой. Но раз уж любовь к тебе пришла и украсила твою страшную жизнь среди покойников, совет тебе да любовь. Отцу я напишу, как все тут было, и он еще сильнее будет бить врагов. В народе говорят, что для рождения и смерти время не выбирают. И свадьбу тоже надо играть, когда любовь пришла. Будьте счастливыми, ребятки мои».
«Ура!» – закричал капитан Савин. За ним все: «Ура!»
На наш крик со второго этажа прибежал старичок. «Что случилось? Что случилось? – спрашивал он. – У меня радио не работает. Войне конец?»
Узнав, в чем дело, он заплакал. Ему дали рюмку водки и целый черный сухарь. Водку он выпил за молодых, а сухарь унес с собой. И когда он ушел, мы долго молчали.
Жених – совсем еще мальчик, хотя и младший лейтенант, – собрался говорить. Он заметно опьянел, и капитан Савин смотрел на него тревожно. «Не испортил бы песни, сопляк», – тихо сказал он мне. Но жених ничего не испортил. Он сказал коротко: «Шел я на войну, думал, погибну, а я на ней счастье нашел. Вот тебе и война». Он засмеялся и стал целовать жену, не ожидая, «горько».
Глава двадцать первая
Давыдченко назначил Потапову прийти через день, в полдень, на угол Загородного проспекта и улицы Ломоносова.
В одиннадцать Потапов был уже на месте – нужно посмотреть, откуда появится Давыдченко, как себя поведет, не будет ли его кто-нибудь сопровождать.