— Я переведу вам, — сказал крумэн, сидевший возле мичманов, — что сказала Фатима Голаху: «Собака-христианин поел финики». Голах убьет и его, и жену.
По законам пустыни, нет большего преступления, чем похитить у путешественников пищу или воду или же, путешествуя с другими, есть или пить потихоньку от своих спутников. Неумолимый закон пустыни строго наказывает виновных.
Провизия, которую отдают на сохранение кому-нибудь, должна быть сохранена даже в том случае, если бы для этого пришлось пожертвовать жизнью.
Ни при каких обстоятельствах такое доверенное лицо не имеет права располагать ни малейшей частицей пищи без общего согласия и всё должно быть разделено поровну.
Если Фатима сказала правду, то преступление, совершенное негритянкой, само по себе было настолько велико, что она могла быть осуждена на смерть, но, как оказалось, вина ее была еще больше…
Она покровительствовала невольнику, собаке-христианину, и возбудила ревность своего повелителя.
Фатима казалась счастливой, потому что, по меньшей мере, надо было случиться чуду, чтобы спасти жизнь второй жены, ненавистной ей соперницы.
Вытащив свою саблю и зарядив ружье, Голах приказал невольникам сесть на землю в одну линию. Этот приказ был немедленно выполнен.
Сын Голаха и другой страж стали против них тоже с заряженными ружьями. Им было приказано стрелять во всякого, кто встанет. Тогда шейх направился к Колину и, схватив его за темно-русые кудри, оттащил в сторону и оставил там одного.
Голах роздал затем порцию шени всему каравану, за исключением негритянки и Колина.
Шейх считал излишним давать пищу тем, которые должны умереть; между тем видно было, что он еще не решил, каким образом предать их смерти.
Оба стража, с ружьями в руках, зоркими глазами следили за белыми невольниками, пока Голах разговаривал с Фатимой.
— Что же нам теперь делать? — спросил Теренс. — Старый негодяй придумывает какую-нибудь мерзкую шутку, но как ему помешать исполнить, что он задумал? Не можем же мы позволить ему убить бедного Колина?
— Надо действовать немедленно, — сказал Гарри, — мы и так слишком долго ждали. Скверно только, что мы отделены от остальных невольников!.. Билль, что ты нам посоветуешь?
— И сам не знаю, что вам сказать, — отвечал моряк. — Если мы кинемся на них дружно, пожалуй, нам удастся убить человека два или даже три при первом натиске, и, пожалуй, все бы кончилось отлично, если бы эти черные невольники согласились к нам присоединиться.
Крумэн, услышав эти слова, предложил присоединиться к ним; он еще прибавил, что его соотечественники тоже готовы помогать. Что же касается остальных черных, то он за них не отвечает и боится, как бы сторожа не услышали их переговоров.
— Тогда отлично, — объявил Гарри, — нас было бы шестеро против троих. Ну, что же, подавать сигнал?
Это был отчаянный план, но, по-видимому, все были согласны сделать попытку.
Со времени ухода от колодца они были убеждены, что не могут иначе избавиться от рабства, как только вступив в бой с поработителями.
— Ну, все согласны?.. Я начинаю, — прошептал Гарри, стараясь не возбуждать внимания стражи. — Раз!