— Я вас прошу забыть эти глупости, сеньор дель Кампо.
— Я уже не помню их. Спокойной ночи!
Дон Мигель вскочил на лошадь и выехал из крепости вместе с дежурным генералом, оставив Мариньо более недоумевающим, чем когда-либо насчет своего врага, постоянно ускользающего от него и вмешивающегося в его личные дела, врага, которого он инстинктивно ненавидел и которого никак не мог погубить.
Конвой дежурного генерала направился по улице Завоевателя, ведущей к казарме полковника Равельо.
Едва наступила полночь, а улицы были совершенно пусты. Вдали виднелись тени неподвижно стоявших на своих постах серенос, готовых броситься к крепости и соединиться около своего начальника при малейшей тревоге. Не было заметно ни одного запоздалого прохожего. От живого, веселого, шумного Буэнос-Айреса, молодежь которого в иные времена с нетерпением дожидалась ночи, чтобы предаться удовольствиям или отправиться на поиски приключений, не осталось и следа.
Террор наложил свою ужасную руку на город: все честные люди, дрожа, запирались в своих домах после захода солнца, чтобы не попасть под удары кинжала или бича Масорки.
По временам при звуке подков лошадей конвоя дежурного генерала в каком-нибудь окне робко откидывалась штора, испуганное лицо показывалось за стеклом и тут же исчезало.
Дон Мигель ехал бок о бок с генералом.
— Наш добрый город не спит так крепко, как это кажется с виду, не правда ли, генерал?
— Все надеются, мой друг! — отвечал генерал Мансилья, который редко говорил без того, чтобы в его словах не заключалось двойного смысла, злой насмешки, сатиры.
— Все на одно и то же, генерал?
— Все!
— Удивительная общность мнений царит при нашей генеральной системе!
Мансилья, повернув голову, бросил беглый взгляд на того, кого он называл игрушкой, и отвечал:
— Особенно в одной вещи — вы ее угадываете?
— Нет, говорю по чести!
— Замечается удивительная общность желаний, чтобы это все скорее окончилось.
— Это! Что же это, генерал?
Мансилья снова посмотрел на своего спутника, этот вопрос касался самой его сокровенной мысли.
— Положение вещей, хотел я сказать.