— О!
— Я понимаю, что они не должны меня любить.
— Но ведь я не масоркеро в настоящем значении этого слова.
— Быть может, вы правы, но нас не будут судить, а просто или умертвят, или заставят эмигрировать.
— Эмиграция — страшная вещь, генерал Солер! — сказал Мариньо, покачав головой.
— Да, вы сказали совершенно справедливо: но много раз я сам принужден был эмигрировать и знаю, что это очень тяжело!
— Нам надо защищаться до последнего!
— Кто знает, можем ли мы рассчитывать на всех?
— Я в этом также сомневаюсь.
— Измены многочисленны во времена революций.
— Да, и скрытые враги еще страшнее явных!
— Еще страшнее?
— Но они не обманут меня… Смотрите, вот один из них….
— Кто?
— Тот, кто входит.
— Но это ребенок!
— Да, двадцатипятилетний ребенок, все считают его убежденным федералистом, но я знаю, что он — тайный унитарий.
— Вы уверены в этом?
— В душе — да!
— Гм… Как его имя?