Вам - задание

— Чего-чего? — не поняла старуха.

— Ну, когда самолеты налетели и бомбы начали бросать?

— А, — догадалась старушка, — я не знаю, потому что он мне сказал в склеп сховаться, так как скоро стрелять начнут. Ну вот я и сховалась, а он в доме или во дворе оставался, я даже не видела.

— Когда он уехал?

— Как улетели самолеты, я вышла из склепа, смотрю, а он с мотоциклеткой возится, никак завести мотор не может. Так и не завел. Руками и потолкал к лесу.

— А в какую сторону?

— А вот по этой дорожке, — и старушка рукой показала через окно, в какую сторону ушел ее недавний гость.

Мочалов быстро вышел на улицу, сел на заднее сиденье мотоцикла и показал водителю рукой направление. Вскоре они углубились в лес. Дорога была ровной, и ехали они довольно быстро.

Километра через полтора, за поворотом, они увидели человека, возившегося у мотоцикла. Подъехали и стали с двух сторон. Это был лейтенант Красной Армии с черными петлицами инженерных войск. Очевидно, он так увлекся запуском двигателя, что даже не услышал шума приближающихся мотоциклов. Теперь он стоял выпрямившись и смотрел на подъехавших людей. Лицо его оставалось спокойным, но глаза... глаза его сказали Мочалову все. Бегающие, беспокойные, с затаенным чувством страха — такие глаза старший лейтенант видел у преступников. Спокойно потребовал документы. Лейтенант полез в карман и в этот момент неожиданно сильно толкнул Мочалова в грудь и бросился к кустам. Но красноармейцы были начеку. Один из них по-борцовски бросился лейтенанту в ноги, и тот упал. На нем сразу же оказалось двое красноармейцев. Связали руки и посадили в коляску одного из мотоциклов. Вскоре прибыли в расположение батальона, а через полчаса стало ясно, что лейтенант — переодетый диверсант. При нем обнаружили, кроме оружия, ракетницу и запас ракет.

После этого случая майор Гридин окончательно поверил Мочалову. Долго расспрашивал его, где служил до милиции, а затем неожиданно предложил:

— Давай, старший лейтенант, принимай роту. Включим тебя в список личного состава, ну а все другие документы оформим позже. — Увидев на лице Мочалова смущение, сказал: — Война, Мочалов, война! Посмотри, как она меняет наши планы. — И рукой показал вокруг себя. Красноармейцы относили убитых к опушке, недалеко от которой копали братскую могилу, боевая техника превратилась в груду искареженного металла, была истерзана взрывами земля. Подумал-подумал Мочалов — и согласился. Решил, что с ближайшего почтового отделения пошлет домой письмо и все объяснит.

Принял роту. Правда, после того налета и других боев, в которых участвовал батальон, она по численности вскоре стала равняться взводу. Но в то время остатки армий, многих корпусов, дивизий и полков, словно ручейки, стремившиеся к реке, отбиваясь от превосходящих сил противника, с тяжелыми боями прорывались на восток, чтобы там снова стать полноправными боевыми единицами и бить врага.

Мочалов беспокойно заворочался на своей лесной постели. Нужно спать. Завтра снова изнуряющий марш, и силы надо беречь. Закрыл глаза и приказал себе: «Спать! Спать! Спать!»

8

ВЛАДИМИР СЛАВИН

Жестокая, снежная, морозная выдалась первая военная зима. Жутко было в городе. Ветер раскачивал на столбах трупы повешенных. Продуктов почти не оставалось. Каждая семья жила в страхе, что вот-вот в дом ворвутся незваные гости. Многих людей подстерегал насильственный угон на каторжные работы в Германию.

Чем больше осмысливал Володя происходящие события, чем внимательней присматривался к людям, тем сильнее охватывало его желание бороться против ненавистных оккупантов. Он только искал удобный случай, чтобы вызвать отца на серьезный разговор. Именно в таком разговоре он теперь нуждался как никогда. «Надо убедить батю, — рассуждал Володя, — что детство мое кончилось. Сейчас наступило суровое время, и каждый наш человек что-то должен делать для Родины. Разве нельзя мне доверить какое-то дело?»

Но вот случай представился, и, надо сказать, совершенно неожиданно. Был морозный вечер. Мать собрала кое-каких дровишек, попробовала растопить голландку. Спохватилась — нет спичек.

— Сынок! Поищи в отцовском пальто.

Володя вышел в прихожую. Там висел добротный кожаный реглан, которым Михаил Иванович очень гордился: незадолго до войны эту вещь в торжественной обстановке вручили ему за отличную работу в типографии. Владимир сунул руку в карман кожанки — там какая-то бумага. Достал ее вместе с коробкой спичек, развернул — листовка. Отдал матери спички, а сам ушел в другую комнату читать. В листовке сообщалось о поражении вражеских войск под Москвой. «Так вот почему весело отцу! Дали наши жару фашистам», — промелькнуло в мыслях Владимира.