Комната была заполнена едкой пылью. Пахло гарью.
Нина попробовала встать. Под ногами захрустели осколки стекла.
Натыкаясь в темноте на какие-то вещи, она начала пробираться к тому месту, где, по ее расчетам, должен был находиться Восьмеркин.
– Степа! – вполголоса позвала она.
В углу кто-то заворочался. «Не гестаповец ли?» – подумала девушка, вглядываясь в темноту.
Из-под рухляди вылез и поднялся, весь белый от известковой пыли, моряк. Нина узнала его по росту.
– Ты цел?
– Что случилось? – спросил он. – Почему дверь сорвана?
Нина схватила Восьмеркина за руку и потянула к окну. Она услышала звяканье наручников.
– Ты скован… как же бежать?
– Ничего, вылезу.
Восьмеркин подсадил ее на подоконник. Нина прыгнула на землю и перебежала к забору.
Двор был по-прежнему окутан дымом. В полуразваленном доме раздавались стоны и крики, трещал огонь. В глубине двора метались какие-то люди с фонарями.
«К помойке нельзя, – сообразила Нина. – А здесь мне не перебраться, высоко очень…»
Она подпрыгнула, чтобы уцепиться за край каменного забора, но руки сорвались, и девушка упала на землю.
– Погоди…
Восьмеркин подставил ей сложенные совком ладони. Нина поставила левую ногу на эту живую ступеньку, потом правую на плечо моряку и очутилась на каменной стене. Восьмеркин подтянулся на руках и одним махом перевалился на другую сторону.
В поле мелькали огни. Где-то тревожно гудел колокол и завывала сирена.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Чижеев на шлюпке направился к берегу. В лунном сиянии он разглядел среди девушек фигуру рослого мужчины и не поверил глазам. «Неужели Степа? Вдвоем, вместе с Ниной… Он, конечно, он!»