— Джерри!
Американец просительно дотронулся до рукава Петра:
— И все же заезжайте к Элинор. Хоть на денек. По крайней мере, ей не будет так одиноко. Я ведь тоже уезжаю на плато Грос недели на две.
В доме заиграла музыка.
— Блюз, — Элинор уверенно положила руку на локоть Петра. — Вы танцуете?
Петр вопросительно посмотрел на доктора. Тот поспешно кивнул:
— Да, да… Пожалуйста… Я не умею танцевать, а Элинор очень любит.
Он старался улыбаться как можно любезнее, но Петр видел, что он бы отдал сейчас полжизни, лишь бы Элинор осталась с ним.
«Ну и черт с тобой!» — вдруг обозлился Петр.
В небольшой комнате, превращенной в танцевальный зал, было накурено и тесно. Из мужчин танцевали одни европейцы, но у каждого дамой была гвианийка.
Потом был еще какой-то танец, и еще, и еще. Петр танцевал автоматически, почти не слыша музыки. Оба они молчали.
— Так вы приедете? — тихо спросила Элинор, когда они вышли в сад. И это были единственные ее слова за все время, пока они были вместе.
— Да, — твердо сказал Петр и увидел, что сквозь толпу к ним пробирается доктор Смит.
— Я уж думал, что вы там задохнулись, в этом дыму, — стараясь выдавить улыбку, заговорил американец. — Это же крайне негигиенично — дышать дымом. Вы знаете, что абсолютное большинство больных раком легких — курильщики?
Художница отвернулась.
— Мне пора. Нет, Джерри, сегодня не провожайте меня. Она повернулась и пошла к выходу. Американец растерялся, его красивый рот был полуоткрыт, в синих глазах застыло искреннее недоумение.
И Петру стало его жаль чисто по-человечески, настолько американец был сейчас беззащитен и одинок в этой большой и шумной толпе людей, которым не было абсолютно никакого дела до разыгравшейся маленькой и банальной драмы.
— Виски, бренди, кока-кола?
Стюард в белоснежной форме, в белых перчатках стоял перед ними с подносом в руках.
— Бренди.