— Еще с половину мили, а там будет храм, — сказал он, когда они проехали полчаса. Теперь напряжение его опять возрастало. Он и не пытался скрывать свое беспокойство и неуверенность.
— Сколько вы зарабатываете в месяц? — вдруг спросил его Петр.
Он давно хотел задать этот вопрос и не решался: боялся честного ответа и не хотел нечестного. Ему хотелось, чтобы Афораби остался таким, каким он видел его, чтобы он не разрушил вдруг все одной маленькой ложью.
Но именно сейчас, когда художник, явно превозмогая себя, оказывал им услугу, ценность которой была известна лишь одному ему, он должен был сказать только правду.
— Иногда ничего… Иногда фунтов пять…
Голос Афораби был глух. И Петр ужаснулся — насколько беззащитен был перед ними этот человек. Ярмо нищеты давило его, сгибало его душу, и единственным его оружием была грустная улыбка да два-три каталога.
Храм показался сразу за крутым поворотом — срезом холма. Латеритовый срез был отполирован до блеска и украшен фресками — такими же, какие они видели в «Мбари-Мбайо». Только здесь было больше изображений женщин — беременных, кормящих, рожающих.
По обочинам, в кустах, торчали красные латеритовые изображения пучеглазых существ мужского пола. Их эротика была вызывающей.
Сам храм, похожий на группу разной величины и формы термитников — красных пирамид с двумя-тремя остроконечными вершинами, — стоял на краю густой зеленой чащи, в которую упиралась и в которой обрывалась дорога.
Только фасад храма выступал из зелени — четыре конусообразные башни из латерита с узкими и низкими арочными проемами. Все было соединено причудливо извивающимися переходами — несколькими коридорами в толще неровных стен, кое-где продырявленных крошечными окошками.
Перед храмом стояла Элинор Карлисл. Она нагибалась над большим деревянным корытом, черпала оттуда своими сильными, красивыми руками тяжелую красную глину и укладывала ее в основание скульптурной группы: фигура неведомого существа с гипертрофированной мужской статью была окружена коленопреклоненными женщинами с руками, протянутыми в мольбе.
— Это Ошун, бог плодородия, — чуть слышно сказал Афораби. — Мисс Карлисл — его главная жрица.
Художница выпрямилась, прикрыла глаза козырьком красной от глины ладони: солнце било ей прямо в лицо.
Афораби вышел из машины и сделал вперед несколько шагов, не поднимая глаз, упорно глядя в землю.
— Эти джентльмены хотят видеть вас, — сказал он по-английски.
— Хэлло! — подчеркнуто весело крикнул Роберт.
— Хэлло! — тихо и неловко произнес Петр.
Элинор, разглядев, кто перед ней, побледнела, закусила губу и в сердцах швырнула обратно в корыто только что взятый оттуда кусок глины.
Потом она заговорила — холодно, спокойно, на местном языке, которого не понимали ни Роберт, ни тем более Петр. И от каждого ее слова, как от удара, Афораби втягивал голову в плечи, съеживался. Лицо его стало серым, а большие, больные глаза стали еще больше и еще больнее от ужаса.
Вдруг, резко оборвав фразу, Элинор повернулась и скрылась в храме.
ebooksa