Взлетная полоса

— А что вам это даст? Вы же ничего не увидите.

— Да и кто тебя туда пустит? — резонно спросил Окунев.

— Если медкомиссию пройдет, слетать может, — ответил Жердев. — А вот что ему там делать, этого я не знаю.

— И я не знаю, — признался Сергей. — Но чувствую, что лететь стоит. Вы же сами, Юрий Михайлович, учите: от печки, от печки танцевать надо. А где она, наша печка? Разве не там?

— Я в принципе не возражаю, — согласился Бочкарев. — Я просто думаю, какую можно извлечь из этого наибольшую практическую пользу. Давайте думать все. Придумаем. А вы тем временем проходите комиссию.

Поздно вечером, почти перед самым вылетом Владимира, когда практически уже никто этого не ждал, неожиданно позвонили из Москвы. Звонил Кулешов. Он обстоятельно расспросил Бочкарева о том, как был устранен дефект дешифратора, о предстоящем испытании и попросил сделать дополнительно серию снимков специально для него с высот, на сто и двести метров выше заданных.

Бочкарев заверил Кулешова, что все будет выполнено, и проинформировал о содержании разговора всю группу. Владимира в это время уже облачали в летные доспехи, и Заруба и Окунев поспешили к нему передать дополнительное задание. Поговорить об этом позднем звонке тогда ни у кого не было времени. Но Сергей невольно отметил про себя, что Александр Петрович, очевидно, о неудаче первого испытания мыслит в одном с ним плане.

Глава 13

Когда на Сергея надели противоперегрузочный костюм, он вдруг совершенно отчетливо почувствовал запах солярки. И рассмеялся в душе. Сработал рефлекс, почти забытые ассоциации. Ведь сколько лет было так: надевал комбинезон и садился в танк. И сразу окунался в атмосферу масел, краски, топлива. Воспоминания развеселили его. А в целом операция по облачению в высотника выглядела очень даже не просто. Сергей вспотел, пока влез в синтетическую оболочку, протиснул голову в трехслойный гермошлем не без помощи опытных техников, пристегнул лямки от парашюта, кислород для питания, приладил на себе плечевые ремни:.

К самолету его провожали всей группой, словно он отправлялся на побитие какого-нибудь очень ответственного рекорда. Теперь, кажется, и Бочкарев был рад, что осуществится это, так неожиданно задуманное, мероприятие. А ведь чуть не сорвалось. Уперлись врачи: не понравилось давление. Не то чтобы оно оказалось плохим, но как раз у тех границ, определив которые, медики обычно советуют человеку отдохнуть. И то, что Сергей сумел настоять на своем и убедить их разрешить ему отправиться в полет, сейчас вызывало у Остапа самую большую радость.

— Ну, ты молоток! — то и дело повторял он, одобрительно похлопывая Сергея по спине.

Безучастно, казалось, относился к этому событию только Владимир. Его понурость и замкнутость Сергею уже откровенно не нравились. Тем более что Сергей понял, что на сей раз это явно не беспричинно, что с Владимиром что-то случилось. Но что именно, он до сих пор узнать не смог.

Успокаивало, однако, то, что взгляд больших серых глаз Владимира несколько потеплел. А это служило предзнаменованием того, что всякая воинственность во Владимире скоро уляжется и он, как это обычно и бывало, обо всем расскажет сам. Впрочем, сейчас Сергея это не так уж и волновало. Мысли его были во второй кабине спарки, которую за прошедший день настолько начинили всякими измерительными и контрольными приборами, что в ней почти не осталось свободного места. Бегая вчера от врача к врачу, Сергей несколько раз заглядывал и в ангар, где оснащали спарку, и даже забирался в свою кабину. Он отлично понимал, что все эти приборы будут крайне необходимы. И все же не утерпел, заметил Жердеву:

— Ты, Николай Филиппович, не забывай, что я тоже сюда сяду.

— Пожалеть просишь? — лукаво усмехнулся Жердев.

— Прошу.

— А ты к Володьке в кабину загляни. Посмотри, что вы, конструкторы, там нагородили. Вы нашего брата шибко жалеете?

— Намек понял. И тем не менее…

— А раз понял, то приготовься, еще и на колени тебе поставим пару датчиков, — пообещал Жердев.

Потом, когда приготовления были закончены, почти до самого вылета Сергей осваивал эту новую для него технику. Инструктировали его всей группой. А больше всех — Бочкарев. И не по обязанности старшего. Добрая половина всех тех механических регистраторов, с которыми Сергею предстояло работать, включая и БВК-4 (Бочкарев-Вольский-Кулешов), были созданы им.