Шлимке не хотел этого, поэтому он молча втянул голову. Но своему коллеге Балтесу из блока 1в он сказал:
– Старик, Герман, что за времена настали! Только потому что он миллионер, может задницей играть на кастаньетах. Разве это справедливо? Маленький засранец, а они носятся с ним, как с писаной торбой. Приносят поганцу жратву из «Лукулла», и все это по закону, на все имеет право. Хороший у него, видать, адвокат.
Отрицать это не приходилось: доктор Дорлах был действительно тертый калач в юриспруденции. Уже на следующий день он посетил Боба Баррайса. В специальной адвокатской комнате они были одни и сидели друг напротив друга.
– Мне не удается вытащить вас под поручительство, Боб, – сказал доктор Дорлах. – Вам не доверяют.
– Умные ребята. А что будет дальше?
– Расследование идет полным ходом. Ваш дядя говорил с министром – безрезультатно. Я это предвидел. Но вы же знаете Теодора Хаферкампа. На следующем конверте с зарплатой он порекомендует всем рабочим и служащим не голосовать за партию министра. Предприятия Баррайсов полным составом, в этом можно быть уверенным, начнут поддерживать другую фракцию. Послезавтра раскалится телефонная связь с Дюссельдорфом и Бонном. Местные, районные и земельные объединения партии отправятся к стене плача и начнут убиваться. Депутат бундестага от района, обязанный большинством голосов Вреденхаузену, на очередных выборах в бундестаг наверняка не получит больше мандата. С послезавтрашнего дня я ожидаю процессию членов партии к вилле Баррайсов. В пятницу министерство юстиции получит тактичный намек, а в пятницу вечером – прокуратура. И в субботу утром вы будете отпущены. – Доктор Дорлах довольно засмеялся: – Ваш дядя – энергичный человек, Боб. Двадцать четыре часа Подряд он делал для вас все, что только возможно.
– Не для меня… для спасения чести семьи Баррайсов.
– Вы это всегда знали и использовали.
– Маленькая нотация, доктор? Не насилуйте этику, пожалуйста.
– Похоже, ваш дядя о ней высокого мнения. Он для вас еще кое-что сделал.
– Поведайте, наместник…
– Ваш друг Гельмут Хансен прибыл вчера вечером.
– С увлажненным взором, конечно. Он снова должен меня спасти? Дядюшка даст ему сто тысяч марок, чтобы он заявил, что это он сбросил Ренаточку с моста. Позорный пес на все способен.
– Позорный пес объявлен вчера наследником вашего дяди.
– Повторите то, что вы сказали, доктор. – Боб Баррайс подался вперед. Его красиво очерченный рот с чувственными губами превратился в узкую жесткую полоску. От переносицы до верхней губы неожиданно пролегли две глубокие складки.
– Он наследник баррайсовских фабрик. Послезавтра это будет оформлено у нотариуса. Ваш дядя имеет на это право согласно завещанию вашего отца.
– Знаю. Старик отомстил мне за то, что тетя Эллен, на которую он положил глаз, расстегивала штаны мне, а не ему. – Боб ударил кулаком по кулаку. «Итак, Гельмут, – думал он. – Смелый, добрый, благородный Гельмут со взглядом монаха-бернардинца. Тихоня, которому золотые талеры сами падают в руки. Отвратительный парень со своей собачьей преданностью». – А мама? – спросил Боб охрипшим голосом. – Мама ведь должна распоряжаться своей долей. Ей принадлежит половина – и соответственно опять же мне как единственному ребенку, когда ее не станет.
– Ваша госпожа матушка подписала вчера дарственную. Боб вскочил.
– Она больна! – воскликнул он. – Дядя Тео, эта бестия, воспользовался ее болезнью. Я буду оспаривать подпись!
– И об этом подумано. Профессор доктор Нуссеман также поставил свою подпись и подтвердил, что госпожа Матильда Баррайс в полном обладании умственных сил…