– Я тоже так считаю. Иногда приходится совать голову под мышку дяде Теодору. В данный момент я так и поступаю. Это не значит, что я не мог бы позаботиться о тебе. – Он нагнулся и быстро поцеловал Марион в маленький носик. – Цимбальная девочка, хочешь, я открою тебе одну тайну?
– Счастливые номера в лотерее?
– Что-то в этом роде, сладкая моя. – Лицо Боба неожиданно стало серьезным и торжественным. – Из всех девушек, которых я знаю, ты была одна из немногих, которых я в некотором смысле любил. Ну что ты смотришь на меня, точно овца… Теперь, когда я опять сижу рядом с тобой, это совсем не так, как с другими. Понимаешь?
– Может быть. Но это все ерунда. Боб… – Марион Цимбал протирала стаканы, но руки ее при этом слегка дрожали. – Кто я такая, ты знаешь… и кто ты – знает каждый. Нам ничего не остается, кроме капельки радости. Нам друг с другом было лучше, чем с другими, вот и все! И больше полугода тебя здесь не было.
– Я участвовал в ралли.
– Я знаю. Иногда твое имя мелькало в газетах. В том числе и история с Лутцем Адамсом. Ужасно, да?
– Омерзительно. – Он протянул ей свои все еще забинтованные руки, и Марион вложила в них свои нежные ладони, как будто они могли дать ему прохладу. – Нужно переступить через это, Марион… Я часто думал о тебе за эти полгода.
– Это неправда, Боб. – Однако она немного зарделась.
– Точно. Относительно часто. Воспоминание о тебе сразу всплыло, как только дядя Тео сказал, что меня сошлют в Эссен. Ты вдруг появилась передо мной… я увидел тебя так отчетливо, как тогда, в твоей комнате, когда сломалось отопление и ты, раздеваясь, стучала зубами… И знаешь, что я подумал? «Ты будешь не один в Эссене, у тебя есть Марион». Я ни слова не возразил, когда дядя Тео отсылал меня…
– Ты так говоришь, как будто это правда…
– Это правда, Марион. – Он посмотрел на нее своими чертовски верными глазами, и этот взгляд мог бы смягчить даже железное сердце. Марион отняла свои руки. Ее сердце билось все сильнее, и разум окончательно отступал под его ударами.
– Идут посетители, Боб. Через полчаса ресторан будет забит до отказа. Сядь за угловой столик, если у меня будет время, я подойду к тебе…
– Когда заседает клуб? – Боб опрокинул свою рюмку водки. Его голос звучал совершенно равнодушно.
– Обычно в двадцать три часа.
– И чем там занимаются весь вечер?
– Всем. Гашиш, кокаин, ЛСД.
– И ты тоже участвуешь?
– Я должна обслуживать. Иногда выкуриваю за компанию сигаретку. Чувствуешь себя тогда легче.
– Кому ты это говоришь! – Боб Баррайс протянул свою рюмку, и Марион снова налила ему водки. – Можно к ним присоединиться?
– Боб! Зачем тебе это? – Марион Цимбал кивнула новым посетителям, которые расположились на другом конце длинной стойки. Ресторан теперь был полон, маленький джаз-банд начал играть свою программу. Четыре танцовщицы кордебалета приступили к своим обязанностям, рискуя вывихнуть себе руки и ноги. Директор, темноволосый высокий мужчина южного типа, проходил по бару и приветствовал гостей легким поклоном. Перед Бобом он в раздумье остановился.