– Вот это меня и беспокоит, Намир! Карпена способен донести на меня, ведь таким путём он может улучшить своё положение, добиться кое-каких поблажек. Если мы знаем, что он сослан в Сеуту, другие тоже могут об этом узнать. Возьмём хотя бы Пескадора, который так ловко провёл его в Мальте; этот человек знает Карпену в лицо. А через него доктор Антекирт всегда сумеет установить связь с испанцем! Он может купить у него тайну ценой золота, более того – помочь ему бежать с каторги! Право же, Намир, мне даже странно, что доктор до сих пор ничего не предпринял, это же напрашивается само собой!
Саркани – человек проницательный и хитрый – отлично разгадал намерения доктора относительно испанца и сообразил, чем это может ему самому грозить.
Намир пришлось согласиться, что в своём теперешнем положении Карпена мог стать чрезвычайно опасным.
– И почему только, – воскликнул Саркани, – почему Карпена не погиб вместо Зироне!
– Ну, если этого не случилось с ним в Сицилии, – холодно заметила Намир, – то вполне может случиться в Сеуте!
Вопрос был поставлен вполне ясно. Намир тут же стала объяснять Саркани, что ей ничего не стоит приезжать из Тетуана в Сеуту так часто, как это потребуется. От одного города до другого не более двадцати миль. Тетуан находится несколько в стороне от сеутской колонии, к югу от марокканского побережья, Намир нетрудно будет установить связь с Карпеной, с которым она была знакома и раньше: ведь заключённые работают на дорогах, а некоторые даже свободно разгуливают по Сеуте. Она уверит испанца, что хочет помочь ему бежать, и даже передаст немного денег и кое-что из еды в добавление к скудному арестантскому пайку. Ну, а если окажется, что кусок хлеба или фрукты отравлены, кто будет волноваться из-за смерти Карпены и доискиваться её причины?
На каторге одним негодяем станет меньше, вот и все; из-за этого губернатор Сеуты не перестанет спать по ночам! Зато Саркани не придётся больше опасаться испанца, в тайны которого хотел бы проникнуть доктор Антекирт.
Результат этого разговора был следующий: в то время как доктор Антекирт и его друзья подготовляли побег Карпены, Саркани и Намир пытались воспрепятствовать ему, отправив Карпену в тот мир, откуда нет возврата!
Выработав план действий, Саркани и Намир вернулись в город и сейчас же расстались. Вечером Саркани уехал из Испании к своему сообщнику Силасу Торонталю, а на следующий день Намир, перебравшись на противоположный берег Гибралтарской бухты, села в Альхесирасе на пакетбот, совершавший регулярные рейсы между Европой и Африкой.
Но как раз в тот момент, когда пакетбот выходил из порта, ему встретилась яхта, пересекавшая бухту, чтобы бросить якорь в английских водах.
Это был "Феррато". Намир, видевшая яхту в Катании, сразу же узнала её.
– Как, доктор Антекирт здесь! – прошептала она. – Саркани прав, нам грозит опасность, и она не за горами!
Через несколько часов марокканка высадилась в Сеуте. Но прежде чем вернуться в Тетуан, она постаралась установить связь с испанцем. План её был прост, и он должен был удаться, лишь бы хватило времени его осуществить.
Однако возникло осложнение, которого Намир никак не могла предвидеть. Воспользовавшись тем, что доктор Антекирт случайно освидетельствовал его при посещении Сеуты, Карпена сказался больным, и, хотя болезнь эта была мнимая, ему удалось лечь на несколько дней в тюремную больницу. Намир напрасно бродила по улицам, проникнуть в больницу ей так и не удалось. Одно её утешало: если она не может видеть Карпену, то доктору Антекирту с друзьями это тоже недоступно. Итак, думала Намир, непосредственной опасности пока ещё нет. Ведь побега Карпены нечего опасаться, пока он не работает на дорогах колонии.
Но Намир ошибалась. Доктору было как раз на руку, что Карпена в больнице, ибо это сулило успех его замыслам.
Вечером двадцать второго сентября «Феррато» бросил якорь в Гибралтарской бухте, открытой восточным и юго-западным ветрам. Яхта должна была пробыть в Гибралтаре всего один день – субботу двадцать третьего сентября. Высадившись утром на берег, доктор и Петер тотчас же отправились в почтовое отделение на Мэйн-стрит, где их ждали письма до востребования.
Одно из них, адресованное доктору Антекирту, было послано его агентом из Сицилии; этот человек писал, что со времени отплытия «Феррато» Саркани не появлялся ни в Катании, ни в Сиракузах, ни в Мессине.
Второе письмо, на имя Петера Батори, было от Пескада, он сообщал, что чувствует себя гораздо лучше и что рана его совершенно зарубцевалась. Как только доктор Антекирт пожелает, он сможет воспользоваться услугами обоих друзей. Матифу, этот провансальский Геркулес, прекрасно отдохнул и свидетельствует своё почтение доктору и Петеру Батори.
Наконец третье письмо, на имя Луиджи, было от Марии. Строки эти дышали глубокой нежностью, почти материнской любовью.
Если бы доктор и Петер Батори прибыли в Гибралтар на полтора дня раньше и вздумали прогуляться по его прекрасному парку, они, конечно, встретились бы там с Саркани и Намир.