— Значит, вы не можете сказать, не оставил ли он ее по неосторожности в карете, не бросил ли на скамье и не мог ли ее видеть на станции кто-нибудь посторонний?
— Я уткнулся в свой угол, завернулся в дорожный плащ, иногда дремал, закрыв лицо капюшоном, и вовсе не замечал, что делали мои спутники?.
— Между тем кондуктор Брокс утверждает, что сумка была…
— Что же, господин следователь, если он это утверждает, значит — так оно и есть. Что касается меня, я не могу ни оспаривать, ни подтвердить его слов.
— Вы не разговаривали с Похом?..
— В дороге — нет… Я впервые заговорил с ним, когда карета сломалась и нам пришлось отправиться в корчму.
— Стало быть, вы сидели весь день уткнувшись в угол, старательно надвинув на лицо капюшон?..
— Старательно?.. Почему «старательно», господин следователь?.. — с некоторой запальчивостью подхватил это слово г-н Николев.
— Потому что вы как будто не хотели быть узнанным.
Это замечание, в котором чувствовался определенный намек, вставил майор Вердер, снова вмешиваясь в допрос.
На этот раз Дмитрий Николев не выразил того возмущения, которое вызвали у него раньше слова следователя. Помолчав с минуту, он лишь сказал:
— Предположите, что мне хотелось совершить поездку инкогнито. Я полагаю, это право всякого свободного человека — в Лифляндии, как и везде!
— Ловкая предосторожность, чтобы избежать очной ставки с возможными свидетелями! — возразил майор.
Это был еще один намек, всю серьезность которого, учитель не мог не понять, и это заставило его побледнеть.
— В конце концов, — сказал следователь, — не отрицаете же вы, что банковский артельщик Пох был в этот день вашим попутчиком?..
— Нет… не отрицаю… если-моим попутчиком в карете был действительно Пох…
— Это совершенно достоверно, — ответил майор Вердер.
Господин Керсдорф возобновил допрос следующим образом:
— Итак, путешествие протекало без приключений, от станции к станции… В полдень вы остановились на часок пообедать… Вы приказали подать себе в сторонке, в темном углу корчмы, как бы постоянно заботясь о том, чтобы вас не узнали… Затем почтовая карета отправилась дальше… Погода была очень плохая, лошади с трудом боролись с ветром… И вот в половине восьмого вечера произошел несчастный случай… Одна из лошадей упала, и карета, у которой сломалась передняя ось, опрокинулась…
— Господин следователь, — сказал Николев, прерывая его, — могу я вам задать вопрос: почему вы меня обо всем этом спрашиваете?