Торраль пожал плечами. Мале ушел.
Фьерс молча закурил другую папиросу. Инженер обернулся к нему:
– Ты идешь?
– Куда угодно.
Они вышли вместе. Пиастры Фьерса звенели в его потяжелевшем кармане. Он думал не без грусти о том, что весь этот выигрыш ничуть его не порадовал.
– Две, три тысячи пиастров, – рассуждал он, – если считать женщин по обычной таксе, было бы чем оплатить восторги целого полка.
– Куда мы идем? – спросил Торраль.
– К черту! Жизнь глупа.
XII
Перед витриной модного ювелира Фьерс смотрел, прислонившись лбом к стеклу.
Он выбирал глазами между выставленными драгоценностями. Но на выставке было слишком много вещей, слишком много колец и браслетов, слишком много тонкого и дешевого китайского серебра, которое фабрикуется в Гонконге: среди сверкающих бокалов, чашек, подносов и кувшинов Фьерс не видел того, чего ему хотелось.
Он вошел в магазин. Еврейка Фернанда, сайгонская знаменитость, поднялась ему навстречу, приветствуя посетителя жеманной улыбкой.
– Я хотел бы браслет, – объяснил Фьерс, – золотой обруч с изумрудами. Он был у вас на выставке на днях…
Внезапно дверь отворилась, и высокая фигура Мале показалась на пороге. Фьерс не видел банкира уже два дня, после партии в покер.
– Вот как, – сказал Мале фамильярно, – вы здесь. Держу пари, дело идет об игрушке для Лизерон…
Он позвал еврейку, которая разбиралась в драгоценностях.
– Фернанда! Мой веер? Я полагаю, на этот раз он готов, наконец?
Он опять обернулся к Фьерсу.
– Подарок моей жены для m-me Абель. Скажите мне, это не очень безвкусно?
Фьерс с восхищением рассматривал веер.