К середине дня повалившийся набок корпус лег на катки. К обеду уже обнажилось все днище. Оно сплошь, особенно киль и руль, било покрыто ракушками, моллюсками, разными переплетавшимися между собой водорослями. Картина, представшая перед взором главарей пиратов, красноречивее любых слов говорила, что Девото был прав, настаивая на необходимости откилевать «Злого Джона».
Пока жаркое солнце делало свое дело, пираты отдыхали. Солнечные лучи должны были высушить водоросли и убить моллюсков, чтобы затем было легче их опалить и очистить днище. Пираты веселились, пили и играли в карты. Девото переходил от одной группы к другой. Везде его принимали с радостью. Вечерами он брал гитару и развлекал матросов песнями. Его рассказы о баснословных сокровищах, которые испанские галеоны собираются увезти в Европу, разжигали страсти и утверждали в каждом из пиратов мысль, что только он, Девото, сможет сделать так, что эти богатства окажутся в их руках.
Злой Джон между тем стал каждый вечер наведываться к Долорес, и его приближенные замечали, что он норовит сделать это в отсутствие Девото.
Явно назревал скандал, который мог лишить пиратов возможности напасть на испанские галеоны и завладеть деньгами и драгоценностями.
Первым, в ком заговорил голос разума, был Фред. Его неожиданно и рьяно поддержал Нед — он сам был неравнодушен к молодой испанке. Гренвиль и Кейнс согласились с доводами Фреда, а второй’ помощник Билл предложил поговорить со Злым Джоном.
Главарь пиратов пришел в неописуемую ярость, как только понял, о чем ведет с ним разговор его друг Билл. Но, почувствовав, что все его ближайшие помощники заодно с Биллом, немного остыл, хотя сдался лишь после того, как Гренвиль сказал:
— Ты поразмысли хорошенько, Джон. Сам знаешь, модные тряпки и губернаторские манеры у Девото — все это пыль, которую он пускает всем в глаза. Он хитер, умен и бесстрашен. Думаешь, он не заметил то, что все мы увидели? Полагаешь, так просто он все дни проводит среди твоих людей?
Лучше подумай об этом. А девчонку в тот же вечер, как мы уйдем в море с полным трюмом, я сам приведу к тебе.
На следующий день Злой Джон пригласил к себе Девото:
— Послушай, капитан, не поискать ли тебе лучше занятие более достойное, чем якшаться с матросами? И потом… к чему эти всякие разговоры? Мы с тобой знаем о конечной цели, а зачем им об этом знать? А? Учти, мне самому нравится командовать моими людьми.
Девото пристально поглядел на Джона, потом на каждого из присутствовавших, словно бы говоря: «Вы слышали, что он говорит?» И спокойно ответил:
— А мне, Джон, нравится самому делать комплименты моей жене.
Джон раскусил зубочистку, подумал, насколько его друзья оказались более прозорливыми, чем он сам. Однако, не подавая вида, что смущен, ответил:
— Не понимаю, о чем ты, но будем считать, что мы договорились. Ты занимайся молодой женой и ее именитым родственником, а я — кораблем. Ночи не проходит, чтобы я во сне не видел черную кошку, викария или похоронную процессию… Дьявол меня с тобой попутал…
После этого разговора дни в маленьком лагере Девото потянулись еще монотоннее. Правда, каждый вечер капитан отлучался, чтобы тайно встречаться с теми из людей Злого Джона, которые верой и правдой стали ему служить, днем он не знал, чем ему заняться.
Долорес помогала Бартоло. Они вместе уходили в лес в поисках съедобных фруктов, клубней дикого картофеля — ямса, земляного ореха. Бартоло всячески проявлял свое расположение к девушке: выбирал ей лучшую еду и фрукты, приносил цветы.
Сеньор Осуна, первые дни мучившийся мыслью, что Девото может обидеть Долорес, теперь успокоился. Он настолько пополнел, что однажды Девото пригласил его поупражняться с ним на шпагах, чтобы быть в надлежащей настоящему мужчине форме. С той поры они не пропускали дня, чтобы не уйти в холмы и там на зеленой лужайке не пофехтовать часок — другой.
Но все же особенности характера королевского инспектора нет-нет да и давали себя знать. Как-то вечером, после ужина, Осуна в присутствии Долорес неожиданно спросил Девото:
— Скажите, а что вы намерены делать с нами после того, как совершите бандитский налет на испанские корабли?
Даже невозмутимый Бартоло выронил из рук ложку. Долорес пожала плечами, а Девото в свою очередь спросил: