— Со вторым еще сложнее. Если про Варюхина известно, что он и раньше мог позволять вольности по отношению к работе, то Дорохов — сама дисциплина. И несмотря на это, он второй день не является на работу. Сотрудник наш спросил у начальника облплана, случалось ли такое раньше. Тот ответил, что, когда Дорохов болел, звонила жена и предупреждала. На этот раз звонка не было.
— Постарайтесь выяснить про того и другого все возможное.
— Есть.
— Пошлите сотрудников домой к обоим, пусть поговорят с женами, выяснят обстановку. Кроме того, хорошо бы не формально, а всерьез выяснить моральный облик каждого. Пусть поработают люди поопытнее, Василий Николаевич.
— Хорошо, товарищ полковник.
— Андрей Иванович, что у вас по полковнику Соколову? Похоже, очень любопытная фигура.
— Мерзостная фигура, — сказал Миронов. — Я когда-то занимался власовцами. Там было много прохвостов, сукиных сынов, продавших Родину за кусок хлеба, были лакеи, были идейные враги нашего строя, затаившиеся в предвоенные годы. Но, судя по всему, полковник Соколов многих перещеголял. Самое удивительное вот что. Работал он на абвер. Во всяком случае, в спецлагере он вербовал пленных в армейскую разведку. Но, по некоторым данным, это была лишь одна из его личин. В сорок четвертом году гестапо уже взяло на себя многие функции абвера. И не исключено, что во власовском штабе Соколов действовал как агент гестапо. Перед нами предатель, который всегда работал на сильного против тех, кто слабей. Как видите, фигура действительно небезынтересная. Начнем сначала. Он служил в нашей армии с двадцать восьмого года. Его характеристики в архиве не обнаружены. Нет и личного дела с фотографией. Он служил в бригаде тяжелых танков, был в чине майора. Бригада была разбита в первых же боях на западной границе. Людей оттуда сейчас ищут в Центре. Итак, о его службе в Красной армии мы почти ничего не знаем. Зато кое-что известно о другом периоде его жизни. В штабе Власова он появился в конце сорок третьего года. Впечатление там произвел сразу, и не только потому, что, видно, был незаурядной личностью, но и потому, что был теснейшим образом связан с гестапо. Считалось, что он один из главных гестаповских агентов при власовской верхушке. С сорок четвертого года начинаются его поездки в концлагеря для вербовки пленных в РОА. В этом деле Соколов отлично зарекомендовал себя. Он хорошо разбирался в человеческой психологии: воздействовал на страх, на самолюбие, на любовь к близким и, как ни странно это покажется, на патриотизм. Человек он был холодный, сдержанный, решительный и лишенный чувства жалости. В спецлагере подо Львовом он работал больше, чем в других. Этот лагерь для него, видимо, был экспериментальным. Туда попадали те, кто был особо опасен, кого нельзя было держать в обычном лагере военнопленных. В Львовском спецлагере Соколов раскрыл деятельность подпольной организации. Между прочим, завербовать в этом лагере ему удалось немногих.
След полковника Соколова обрывается приблизительно с февраля сорок пятого года. Как известно, власовский штаб существовал до конца войны. Но ни во власовских, ни в немецких документах мы не нашли пока никакого упоминания о деятельности Соколова с зимы сорок пятого года.
— Материалов маловато. Однако не исключена возможность, что Соколов и есть резидент, — сказал Скворецкий. — Но это пока лишь предположение. Во всяком случае, вы, товарищи, координируйте свою работу. Любое совпадение может дать нам важные данные… Андрей Иванович, где мы в сорок пятом имели дело с власовцами?
— Во многих местах, Кирилл Петрович. Но большинство из них взяли вместе с самим Власовым в Чехословакии, где Шернер продолжал сопротивление после девятого мая. Отдельные их части были окружены в Курляндии вместе с Шестнадцатой и Восемнадцатой армиями.
— Если бы у нас имелись данные о том, при какой власовской группировке он в тот момент находился, мы бы с большей точностью могли делать предположения, — сказал Скворецкий. — Если он был среди пленных, то вполне возможно, что, добыв документы, оказался у нас в стране. Конечно, не исключено, что иностранная разведка, используя архивы немецкой разведки, обнаружила его и сделала резидентом. Но возможно, что Соколов не был резидентом, а убил Рогачева, скрывая свое прошлое. Все это пока предположения. Будем выяснять… Что вы хотите сказать, Василий Николаевич?
— Я хочу уточнить, товарищ полковник. Соколов взят в плен в сорок первом. У нас есть данные о его работе у власовцев и в спецлагере с сорок третьего по сорок четвертый год. Варюхин взят в плен осенью сорок второго. Сведения о нем мы имеем с весны сорок пятого. Остальное неясно. Дорохов взят в плен в сорок четвертом, летом. Поэтому он с его биографией не накладывается на биографию Соколова.
— Это пока еще дело темное, — ответил полковник. — Пошлите запросы в Центр. Попросите, чтобы были просмотрены и выяснены все подробности об этих лицах. Затребуйте их фотографии. Но, Василий Николаевич, не упускайте и остальных. Пожалуй, только Кузькин молод для Соколова. Остальные должны быть проверены самым тщательным образом. Завтра надо знать, что говорят об исчезновении Варюхина и Дорохова. Но, кроме того, Василий Николаевич, мы с вами завтра должны навестить Мехошина. Вечерком найдете время?
— Безусловно, товарищ полковник. Это же сотрудник моего отдела.
— Товарищ полковник, нельзя ли мне присоединиться к вам? — подал голос Миронов. — Лейтенант — мужественный человек, хочу пожать ему руку.
— Решено, — поднялся полковник, — завтра вечером едем.
Миронов сидел в отведенном ему кабинете и просматривал полученные документы. Самым важным звеном в выяснении деятельности резидента представлялось ему сейчас то время, когда человек в коричневом костюме вел его на встречу с врагом. Почему она сорвалась, эта встреча? Миронов не сомневался, что его проверял не только человек в коричневом. Нет, кто-то смотрел на него из окна. Недаром Длинный растерялся и сбежал после того, как поглядел на окна дома.
Итак, для начала надо было проверить жильцов дома. Причем не всех, а только тех, кто жил в квартирах, выходящих окнами на перекресток. Он вызвал сотрудника и поручил ему выяснить имена, фамилии, профессии и занятия всех жильцов этого крыла дома. Кроме того, надо было побеседовать с дворником и, если это человек, заслуживающий доверия, выяснить у него некоторые сведения о жильцах.
У сотрудников облисполкома начался обеденный перерыв. Женщины направились в огромную облисполкомовскую столовую. Часть мужчин последовали за ними, а те, кто не в силах был обойтись без пива и мужского разговора, пошли через площадь в открытое кафе.
— Николай Тарасович! — окликнул сотрудник КГБ усатого крепыша.
ebooksa