— Не попробуешь, а сделаешь все, как надо, понял?
— Понял… Сообщи только Леониду Александровичу, что я жив…
— Повторяю — что ты жив, это нужно еще доказать делом, — обрывает Вадима Анатолий. — Об этом не забывай. Связь будем поддерживать через Андреева деда Дионисия или через охранника твоего, монаха Авдия.
— Но ведь ты же сказал…
— Это я слегка сгустил краски. На него можешь положиться, как и на Дионисия.
— Андрей тоже, наверное, здесь? Все вы тут из-за меня…
— Мы искали только тебя, но раз оказалось, что орудует тут такой проходимец, как Корнелий, мы его не оставим в покое. Ну, будь здоров, Вадим!
— Передай привет ребятам и Леониду Александровичу, а я постараюсь…
— Ладно, я в этом не сомневаюсь.
23
Корнелий возвращается от епархиального архиерея в шесть вечера. Доложив ректору о результатах поездки, он спешит в особняк Троицкого.
— Ну как наш отшельник? — спрашивает он Авдия, подметающего двор. — Что делал в мое отсутствие?
— Почти все время почивал.
— Обедал?
— Поначалу не желал. Мотал головой и ругался. Я не стал принуждать. Голод, однако, не тетка. Съел отшельник этот все, что я на его столе оставил.
— Никто не заходил?
— Врата и калитка у меня все время на запоре, отец Феодосий.
— Спрашивал тебя Вадим о чем-нибудь?
— Ни слова не молвил. И чего так замкнулся — не могу уразуметь.
Корнелий, не удостоив Авдия ответом, торопливо идет в дом. Вадим лежит на старинном диване лицом к стене.