— Но ведь другого пути нет? — снова спрашивает его Татьяна.
— Вроде нет…
— Тогда вся надежда на вас, Дионисий Дорофеевич.
— Хорошо, я попробую. Боюсь, однако, как бы Телушкин не вывернулся, если за это дело возьмемся мы. Уж больно хитер и изворотлив… Скажет, будто типография затеяна без его ведома.
— А вот это уж предоставьте нам, — успокаивает его Крамов. — Улик против него в этом деле более чем достаточно.
— Вы имеете в виду оттиски пальцев на печатной машине? — спрашивает Дионисий.
— Не только это, но и дактилоскопия, конечно, пригодится.
— А если он в перчатках?
— Вы совсем уж за профессионального гангстера его принимаете, — смеется Татьяна.
— От него всего можно ожидать, — хмурится Десницын-старший.
— Мы все это учтем, Дионисий Дорофеевич, — обещает Крамов.
— Тогда я попробую уговорить Арсения Благовещенского доложить о нем своему епархиальному владыке.
— Владыка, — усмехаясь, поясняет Десницын-младший, — это у православного духовенства титул архиерея.
26
Как и ожидал Дионисий, ректор Благовской духовной семинарии заметно оробел, когда Десницын посоветовал ему сообщить как можно скорее о деяниях «отца Феодосия» владыке.
— Ведь это все равно, что на себя самого донести, — говорит он упавшим голосом. — Я же сам ему разрешил…
— Что вы ему разрешили? Подпольную типографию организовать?
— Реставрацию древнецерковнославянских рукописей…
— Так то реставрация, и в единственном экземпляре к тому же. А он как развернулся? Да еще и наемную рабочую силу завел. Уже одно это по советским законам подсудно. Милиция, конечно, знает о нем все, но не хочет вас компрометировать. Репутация Телушкина ей хорошо известна — у него такое не в первый раз. Так зачем же вам за него отвечать? Дело-то явно уголовное и по серьезной статье.
— Но и владыка по головке меня за такое не погладит… Спросит, как просмотрел, почему в особняке Троицкого обосноваться разрешил?