Грохот потока вселил в него страх. Спускаясь на шаг, Урубелава прикасался к желтым косточкам и громко бормотал.
— Юкка, юкка, юкка…
Чем ниже он спускался, тем больше боялся, начиная всерьез сожалеть, что столь безрассудно похвастал перед дочерью своей храбростью. Внизу, над водой, сияла радуга, а серые скалы, мокрые от водяной пыли, то тут, то там были покрыты зелеными ростками невиданных пышных растений. «Уж не они ли составляют пищу дьяволов?» — подумалось Урубелаве.
Крутой спуск становился все более и более предательским. Крупный валун, о который оперся индеец, внезапно пошатнулся и загрохотал вниз по склону, увлекая Урубелаву за собой. В последний миг индеец удержался, схватившись за лиану. Но при этом выпустил из рук лук. Оглядевшись по сторонам, он заметил, что лук застрял в кроне высокого высохшего дерева. Урубелава с проворством обезьяны вскарабкался по стволу и вдруг столкнулся нос к носу с огромной, более семи футов в длину, серо-зеленой кайсакой. Рассвирепевшая от непрошеного вторжения змея шипела и угрожающе раскачивала головой, готовясь нанести смертоносный удар. Урубелава в панике выбросил перед собой руку с ножом и отсек змее голову. Какое счастье, что он заточил мачете перед опасным спуском! Спустившись с дерева, он побрел к воде и вдруг, пробираясь через заросли камыша, ощутил болезненный укол в лодыжку.
Урубелава перепуганно заорал, убежденный, что попал в лапы дьяволов, и схватился за ожерелье, но, вытащив ногу, увидел, что в лодыжку вцепилась смертоносная маленькая коралито, бразильская кобра; казалось, что пламя охватило ногу и быстро поднимается вверх. Он инстинктивно полоснул коралито ножом, но змея не разжимала челюсти, повиснув на ноге, словно отвратительная гигантская пиявка. Урубелава, рискуя поранить ногу, отрубил туловище и отбросил прочь голову пресмыкающегося, челюсти которого продолжали конвульсивно сжиматься и разжиматься.
Опасаясь, что в зарослях могут скрываться другие змеи, он поспешно отбежал подальше от гиблого места и ничком свалился на мокрый мох, уже чувствуя острую резь в глазах. Сделав несколько глубоких надрезов на коже вокруг ранки, Урубелава попытался отсосать яд, но укус пришелся на внешнюю сторону лодыжки, и он не сумел дотянуться ртом до болезненного места. Тогда он взял с земли острый камень и принялся исступленно колотить им по ране, подползая при этом ближе к воде.
Болела уже вся нога, а бедро угрожающе распухло, но Урубелава знал, что если бить камнем по ране, то яд выйдет с кровью наружу. Всю мякоть вокруг раны надо превратить в кровавую массу, из которой яд вытечет в воду; только не повредить при этом кость и успеть все сделать прежде, чем лишишься чувств.
Вскоре Урубелава без сил откинулся на спину, тяжело дыша и закусив губы от боли. Какое счастье, что он приказал дочери оставаться наверху! Она сейчас все глаза выплакала бы, думая, что отец умирает Урубелава знал, что Марика не поверила в магическую силу его амулета. Он благодарно прикоснулся рукой к желтым косточкам, убежденный, что только им обязан тем, что выжил. Превозмогая безумную боль, он старался не шевелиться. Шаманы всегда твердили: «Лежи спокойно, и боль пройдет».
Внезапно все тело свела судорога, и из горла индейца вырвался нечеловеческий вопль; спина непроизвольно выгнулась, и он заметался по траве, как рыба, выброшенная на берег. Боль была сильнее, чем он мог вытерпеть.
Последнее, что он увидел, перед тем как потерял сознание, были четкие и глубокие отпечатки лап ягуара в прибрежном иле…
При виде отца девочка пришла в ужас.
Пошатываясь, он выбирался наверх, нащупывая перед собой опору, как слепой. С ног до головы его покрывала черная грязь, словно один из обитавших в бездне дьяволов решил принять облик индейца. Левая нога чудовищно распухла и была покрыта полчищами крохотных красноватых муравьев. Плечи и шею облепила черная туча клещей. А у Марики даже не было под рукой пепла, чтобы втереть в укусы и ранки.
Бросившись к отцу, она обвила его могучую грудь тонкими ручонками и, не в силах сдержаться, расплакалась.
— Ничего, дочка, — пытался успокоить ее Урубелава, счастливый, что ему удалось спастись. — Это ерунда. Меня укусила коралито, но боль уже прошла. Только глаза…
Глаза Урубелавы словно заволокло белой пеленой. Он попробовал наступить на больную ногу и поморщился.
— Вот видишь, кость не сломана. Только кожа поранена — я бил по ней камнем.
Вид у раны был ужасный, но Урубелава знал, что в противном случае ему не удалось бы спастись.
Марика, все еще не в силах унять дрожь, вдруг заговорила так, как еще никогда не осмеливалась говорить с отцом:
— Нужно прекратить эту глупую охоту за ягуаром. Давай вернемся к реке. Ведь мы должны считать гевеи! Ну, пожалуйста, — взмолилась она. — Ведь животное все равно исчезло…
Урубелава вдруг ухмыльнулся:
ebooksa