Сегодня утром прилетела комиссия из центра: за исключением директора завода Власова, все незнакомые. Недоверчивое, как казалось Самойлову, внимание членов комиссии окончательно расстроило его. Вот и сюда он уехал, чтобы быть подальше от этого внимания, хотя прокладку кабеля можно было доверить другим инженерам.
Машина, тихо урча, остановилась у площадки. Из кабины вышел молодой техник в очках, закурил папиросу:
— Товарищ Самойлов, киньте мне конец.
Николай снял с барабана конец кабеля, подал его технику и сам слез с кузова. Техник снял перчатки, посмотрел на папиросу, засмеялся:
— Привычка!
— Что — курение? — не понял Николай.
— Да нет! Я бывший минер-подрывник. За послевоенные годы столько мин подорвал — не счесть! И всегда бикфордов шнур поджигал от папиросы. Удобно, знаете! С тех пор не могу к взрывчатке подойти без папиросы. Условный рефлекс! — Он снова засмеялся и потянул кабель к электродвигателю.
Николай огляделся: снег уходил к горизонту, белый, чистый. Кое-где из-под него торчали вытянувшиеся по ветру кустики ковыля. Шофер, пожилой человек с усами, вышел из кабины и, от нечего делать, стучал сапогом по скатам. Техник, пуская дымок и что-то напевая, прилаживал кабель к контактам электродвигателя… Все это было так обыденно, что Николая снова охватили сомнения: не может быть, чтобы так просто произошло великое открытие…
Он подошел к закрепленному на врытой в землю бетонной тумбе цилиндрику, потрогал его пальцем. «Так что же в нем: антиртуть или просто ртуть?..» На заводе он ставил этот цилиндрик манипуляторами в ме-зонную камеру и бросал в него свернутые из нейтрид-фольги охлажденные трубочки с примерзшими к ним блестящими брызгами, потом осторожно завинчивал крышку. Черный бок цилиндрика отдался в пальце холодом. «Что же там?» Самойлов положил руку на диск соединительной муфты.
«А что, если… крутнуть сейчас муфту?» Страшное, опасное любопытство, как то, которое иногда ехидно подталкивает человека броситься под колеса мчащегося поезда или спустить курок, глядя в дуло пистолета, — на секунду овладело им. «Крутнуть муфту — и цилиндр откроется. В него хлынет воздух… И сразу все станет ясным…» Он даже шевельнул мускулами, сдерживаясь, чтобы не «крутнуть».
— Товарищ Самойлов, все готово! — будто издалека донесся голос техника. — Можете проверить.
— Уф, черт! — Николай отдернул руку, оставив на морозном металле кусочек кожи. — Я, кажется, с ума схожу…
Он подошел к технику, подергал прикрепленные к контактам кабели:
— Хорошо, поехали обратно…
Темно-серое с лохматыми тучами небо казалось из блиндажа особенно низким. В амбразурах посвистывал ветер, плясали снежинки. Члены комиссии подняли воротники пальто, засунули в карманы озябшие руки. Власов подошел к Николаю, тревожно посмотрел ему в глаза, но ничего не сказал и отошел. «А нос у него синий», — бессмысленно отметил Николай. Его бил нервный озноб.
Председатель комиссии, академик из Москвы, грузный стареющий красавец, посмотрел на часы:
— Что ж, Николай Николаевич, если все готово, скажите несколько сопровождающих слов и начинайте…
Все замолчали, посмотрели на Самойлова. Ему стало тоскливо, как перед прыжком в осеннюю, леденящую воду.
— Я кратко, товарищи, — внезапно осипшим голосом начал он. — Там, в цилиндрике, около двухсот миллиграммов добытого нами из мезонаторов антивещества. Как вы понимаете, мы не могли точно взвесить его. Если это предполагаемая нами антиртуть… («Трус, трус! Боюсь!») А это должна быть именно антиртуть! — Голос окреп и зазвучал уверенно. — Если это количество антивещества мгновенно соединится с воздухом, произойдет ядерный взрыв, соответствующий по выделенной энергии примерно семи тысячам тонн тринитротолуола. — Николай перевел дыхание и посмотрел на сероватые в полумраке лица. Он заметил, как академик-председатель ритмично кивал его словам: («Точь-в-точь, как Тураев когда-то на зачетах, чтобы подбодрить студента», — подумалось Самойлову.) — Однако взрыва мы производить не будем, — продолжал он, — во-первых, потому, что это опасно, а во-вторых, потому, что это неинтересно, да и не нужно… Будет осуществлена, так сказать, полууправляемая реакция превращения антивещества в энергию. Отверстие в нейтрид-цилиндре настолько мало, что воздух будет проникать в него в очень малых количествах… Если наши расчеты оправдаются, то «горение» антиртути продлится пятьдесят — шестьдесят секунд. Если мы не ошиблись, то получим принципиально новый метод использования ядерной энергии. Вот и все… — кончил Николай и с ужасом почувствовал — только что обретенная уверенность исчезла с последними словами.
— Скажите, — спросил кто-то, — а цилиндр из нейтрида выдержит это?
ebooksa