— Да как же тут учитывать, товарищ Кошик…
— Даже в лесу не произноси слова «товарищ». Будь осторожен.
— Если мне спать, то…
— Трудно тебе. Знаю. Сегодня на партийном собрании решим этот вопрос. Прибавим тебе человека. Беда — нет у нас специалиста по типографскому делу.
— Был бы грамотный да старательный, а я его обучу в два счета.
— Дадим тебе Маречека. А?
Лацо молчал.
— Не хочешь?
— Нутро мое не переваривает его. Коммунист он, правда, старый, с заслугами, а живет как барин.
— Ты должен понимать, Лацо, что его быт — это тоже маскировка. А другого… я и не придумаю, кого бы…
— Да я что… Пришлете — будем работать, — нехотя согласился Лацо.
— Ну, я пошел. Нужно отвести участок для рубки леса, — сказал горар и круто повернул в густой ельник.
Несколькими минутами позже горар уже отвел группе лесорубов делянку и указал, в какую сторону валить деревья. Затем с другой группой он отправился в глубь леса.
Возле большой, стройной сосны Кошик остановился и, любуясь ею, сказал тихо, но внятно:
— В типографию нужно послать еще одного человека.
Сделав засечку на сосне, он направился к другому дереву:
— Это надо решить сегодня же.
Следовавшие за ним лесорубы внимательно рассматривали намеченные деревья и говорили вполголоса. Со стороны показалось бы, что все здесь заняты только выбором хорошей древесины.
— Валите и эту! — с сожалением указал горар еще на одну высокую, стройную сосну. — Жалко пилить такую, да нельзя поставлять только сухостой — заподозрят… А ты, Пишта, снимай кору и рассказывай, как разошлось воззвание к солдатам.
Пишта не успел ничего сказать. Все обернулись на шум и треск, донесшийся из березняка.