Узник Бухенвальда едет в этом вагоне почти до границы Венгрии. Он кладет свои костлявые, старые, со вздувшимися венами руки на сильные руки Мартэна и говорит:
— Анри, вы молоды, но и вас можно считать ветераном. Вы понимаете, Анри, что они хотели устрашить не только вас?
— Я это понял, но не сразу.
— Они как бы показали типичную судьбу.
— Типичную судьбу?
— Да. Типичную для тех, кто будет бороться против войны. Они как бы сказали всем: вот так будет с тысячами Мартэнов, с десятками тысяч, если возьмут верх милитаристы, реакционеры…
— Если мы не помешаем подготовке новой войны.
— Судебное дело Анри Мартэна — это был призрак новой фашизации. А вы показали, как умеют бороться против нее новые силы Европы. И эти силы, поднявшиеся для того, чтобы защитить вас, заставили призадуматься сторонников войны.
— Я сейчас вдруг вспомнил о Бессрочном… — задумчиво говорит Мартэн.
— Кто это?
— Негодяй, который предавал гитлеровцам французских патриотов. Он был приговорен к бессрочному заключению и сидел в той же тюрьме, где и я. Он пытался учить меня покорности. Он грозил мне.
— Грозил? Вам?
— Да, грозил, что иначе я не увижу свободы. А сам ждал, что влиятельные люди выручат его.
— Он заслуживает петли.
— От петли его спасли. И он надеется, что еще займет видное место в жизни, что сторонники войны ему помогут.
— Значит, вы были рядом — сторонник мира и сторонник войны?
— В одних арестантских куртках. Но ему жилось вольготнее.
— Не будет, не будет того, на что он надеется. В этом и ваша заслуга, немалая, Анри, молодой ветеран. Вы достойны высокой награды.
— Я уже получил ее.
— Какую?