— Анри, ты видел? Что же это такое? — спрашивает товарищ. — Кого мы повезем?
Анри не отвечает.
По трапу поднимаются солдаты, которые всего год назад были в гитлеровской армии. Теперь они нанялись в иностранный легион. Им безразлично, кто хозяин, в кого стрелять — была бы обильная еда и заработок, разрешили бы грабить там, где идут бои. А впрочем, этого разрешения они и не будут спрашивать. Они твердо усвоили — в колониях все сходит с рук. Франция во время второй мировой войны также считалась гитлеровской колонией, завоеванной землей. Эх, и пожили же они там! А может быть, имена этих гитлеровцев занесены в списки военных преступников? Может быть, это те грабители, насильники, садисты, которые должны предстать перед судом французских патриотов? Все может быть… Но теперь шли солдаты иностранного легиона, а с солдата иностранного легиона не спрашивают за прошлое. Оно перечеркнуто.
Не обращая внимания на французских моряков, легионеры располагаются в отведенном им помещении. Они получают обед, винную порцию и после отдыха выходят на палубу. Один из них вступает в разговор с Мартэном. На ломаном французском языке, помогая себе жестами, он объясняет:
— Я хорошо знаю Францию… Париж… Дьепп… Гавр… Я хорошо знаю вашу родину, дружище!
Сейчас он положит ему руку на плечо.
— А Сталинград вы знаете, дружище? — раздельно спрашивает Анри.
— Сталинград? — машинально повторяет легионер-немец.
Его рука тотчас отдергивается. Легионер грозит пальцем:
— Эй, нехорошо, нехорошо так, дружище! Теперь у нас одно общее дело.
— У нас общее дело? С вами? Какое?
— Против мирового большевизма.
— У нас с вами не может быть общих дел! — Анри вплотную подходит к легионеру.
Легионер пятится. Чего доброго, этот француз выбросит его за борт.
На рассвете отряд бывших гитлеровцев, а ныне солдат колониальных войск Франции, высаживают. Спустя сутки их снова берут на борт. Один обвешан зарезанными курами, другой — местными украшениями, двое несут свинью на палке. Так было во Франции, в России, так они воюют в тропиках. Один помахивает над ухом соседа неплотно сжатым кулаком. Ему особенно посчастливилось — в руке звенят монеты. Ведут заложников. На носилках несут раненого. Легионер, который говорил с Анри, показывает ему пять пальцев и затем еще три. Это значит, что сожжено восемь деревень. Вот кто поджигает хижины!..
«Косуля» ложится на обратный курс. Легионеры расположились у себя в трюме. Началась мена награбленным. Кур и свинью отослали на кухню — это добавка к пайку, который и без того достаточен. Заложников заперли в арестантской.
В этот день Анри понял, что престиж французского экспедиционного корпуса потерян здесь навсегда. Не забудут и не простят этих злодейств и глумлений.
Вскоре Анри писал родным:
«Когда мы пришли в Сайгон, Вьетнамцев расстреливали десятками. Их бросали в воду. Эти трупы мы видели в реке. Я вам писал раньше, что это были трупы убитых в последних боях, но это на случай, если мои письма вскроют. А теперь я говорю вам всю правду».
Он ходил по Сайгону, по городу, из которого исчезло веселье, непринужденность. Местные жители без крайней необходимости не показывались на улицах. Здесь также в каждом доме спрятан портрет Хо Ши Мина.
ebooksa