Винкли нервно расхаживал по ковру, недовольный моим ответом.
— Что считать незначительным пороком? Ваши диагносты должны беспощадно браковать органы при малейшем отклонении от нормы. Стоит ли тратить адские усилия и пересаживать кому-то дефектное сердце или почку.
Я не понимал, чего добивался Винкли. Сам он выглядел здоровяком. Нам запрещалось обсуждать технологию операций с клиентами. Если некоторые подробности попадут в газеты, мы можем остаться без работы.
— Вы правы, — мягко согласился я. — Некоторые органы оказываются непригодными к пересадке.
— Выходит, вы можете отнять орган, а деньги не выплатить?
— Выплачивается небольшая компенсация…
— Какая именно?
Никто еще до Винкли не вникал так придирчиво во все тонкости оценки органов. Кто будет мелочиться и считать разменную монету под ножом гильотины? На это и были рассчитаны неписаные правила обращения с клиентами, составленные с глубоким знанием человеческой психологии. А Винкли торговался! Торговался вопреки всем прогнозам и правилам.
Вникая в его точные вопросы, я насторожился.
— За непригодные биоаппараты выплачивается десять процентов их стоимости, — вынужден был ответить я.
— Господин Хьюз, скажите откровенно, — вдруг совсем другим тоном обратился ко мне Винкли, — на какую сумму я могу рассчитывать?
Он стоял передо мной, как бы предлагая оценить себя.
— Вести подобные разговоры нам категорически запрещается…
— Я надежный человек, — сказал он. — Поверьте…
— В лучшем случае вы получите около пятисот тысяч дин.
Он мотнул головой:
— Не забудьте оценить мой интеллект!
— Я учел и его…
— Пятьсот тысяч вместе с головой! — Он всплеснул руками. — Из этих денег еще платить налог, как с прибыли?
— Разумеется, только не с прибыли, а с наследства.