— Счастье недостижимо. Только это я понял к концу своих дней, — Акан с сожалением посмотрел на Хамита. — Теперь я никому не желаю счастья. Я хочу покоя. Я стар. Я устал. И поэтому сейчас я очень хочу сесть.
— Садись.
— Ты стоишь.
Хамит был вынужден сесть. Сел и Акан, подтянув хромую ногу под себя.
— Ты никак не решишься задать мне главный вопрос, Хамит. Но я знаю, о чем он, и отвечу тебе. Да, десять лет тому назад у меня был барымтач Кудре. Он был удачлив, бесстрашен, силен и, угоняя скот у моих соперников, тешил мое тщеславное сердце. Но это было давно. Тигр покинул клетку. Тигр охотится сам по себе. И, как всякий дикий зверь, в любую минуту может разорвать своего бывшего хозяина. Я ничем не могу тебе помочь, Хамит.
— Он пролил кровь, Акан. Он застрелил трех милиционеров. Он убил председателя Барлыкульского волисполкома.
— А милиционеры застрелили двух его джигитов.
— Он грабит, жжет и насилует.
— Для него нет слова «нельзя», и поэтому он сильный. Как тигр. Многие ненавидят его. Но он свой в степи. А ты не соблюдаешь обычаев, и люди не верят тебе.
— Он сильнее Советской власти?
— Советская власть тоже чужая в степи. Унизит Кудре ее еще раз, и ей не устоять.
— Ты этого ждешь?
— Я жду лишь смерти, которая рядом. Просто я так думаю,
— И зря, — строго сказал Хамит и вновь поднялся. — Я убью его.
— Человек надеется, — ответил Акан и тоже встал.
Хамит схватил его за плечи и тряхнул слегка.
— Кто-то помогает ему! Кто-то прячет его!
— Он сам прячется.
— Но кто-то снабжает его патронами, кто-то носит ему пищу!
Акан спокойно освободился от его рук: