Во цвете самых пылких лет

Он гневно что-то сказал ей по-татарски, и она ответила, упрямо поджимая губы.

— Не ругайте ее! — обратился Славка к Рустаму Галиевичу. — Она хорошая у вас! И это… нравится мне…

Мариамкин отец осекся, замолчал. Потом хлопнул Славку по плечу, щелкнул дочь в нос:

— Ладно, идите, что я — охранник вам, что ли…

41

Вышла на веранду девушка, стала читать стихи о любви; стихи были не очень интересные, главное в них состояло в том, что она любит некоего, но его интеллектуальность не поднимается до ее уровня, и это ее очень волнует.

Одно, первое, стихотворение послушали и несмело похлопали. После второго поднялся парень, косматый, небрежно одетый, и полез на веранду, выкрикивая:

— Преступление! О, это преступление! Поэ-эзия-я!..

Тут девушка исчезла, парень почитал стихи о том, что «коль целовать — так королеву, коль воровать — так миллион!»— и его тоже прогнали. После него еще несколько человек поднималось на веранду, одни стихи были хорошие, другие плохие, третьи так себе, и ребята то хлопали не жалея рук, то тихонько подсвистывали.

Вдруг все загудели, завытягивали шеи, зашикали друг на друга. На веранде оказались два парня в плотно обтягивающих их джинсах, простых безрукавках с рисунками. У одного в руках гитара, у другого — домра.

— Ой, что будет! Что сейчас будет! — жарко шептала Муза, отпустив Ваську и сжимая на груди кулачки.

Видно, этих двоих знали, они были известны.

— Слуш-шайте новую оперу! — крикнул парень с гитарой. — Под названием «Валера-падишах!»

Без промедления они ударили по струнам и запели. Суть оперы, как уяснили ребята с помощью той же Музы, состояла в следующем: на свете живет падишах Валера. У него есть три ценные вещи — глиняный тибетский божок, древесный корешок в виде русалки и портрет неизвестной старушки. С божком он разговаривает, на русалку смотрит, а старушку слушает.

Скажи дружище, старче колченогий,

— поет падишах Валера, —

Бежит ли сок по дереву, как кровь? И жилы-корни соком набухают, И листья-нервы в воздухе дрожат — Не есть ли то живое существо?

Божок отвечает речитативом под домру:

И тигр, и дикий горный человек, Лиана в джунглях, стойкий саксаул — Мы все живем, страдаем и уходим… Зачем, зачем? — вопрос неразрешим.

Валера:

И значит, дева, избранная мною,

(указывает на деревянную русалку)

Живая и достойная любви?

Божок:

Любовь? О чем ты говоришь? Я, колченогий идол, слишком мудр, Чтобы припомнить, что это такое!..

Сама русалка в их прениях не участвовала — ее тема лишь проходила в затейливой, но довольно внятной мелодии домры.