— Все-таки ты хороший, Васька, товарищ…
Тот скромно отмолчался, косясь на кулек с пирожками.
Остановилась в проходе тетка-проводница:
— Ну, так кто же тут ребенок?
Васька приоткрыл ей свое лицо, и тетка отшатнулась:
— Уй, батюшки-светы! Ну уж, наверно, не ты ребенок-то, асмодей!
— Совершенно верно, — подтвердил Славка. — Ребенок — это, знаете ли, я.
— Ну-ко выметывайся отсюдова, шпаненок!
— Вот видите — «шпаненок», а не «шпана», — ввернул Васька. — Значит, все-таки дитя.
Она снова хотела взвиться, но тут встал Славка, взял ее легонько за локоть и тихо, грустно сказал:
— Вы извините нас, пожалуйста. У нас просто не было денег на два взрослых билета. Нас обворовали. А его, вот видите, даже избили. Довезите, а то куда же нам деваться, ну посудите! Ведь пропадем.
Тетка обмякла и сказала растерянно и жалостливо:
— Как я вас повезу, сердешные? А ну как контроль?
— Так у вас же есть билет на это место. А мы на проверке куда-нибудь скроемся, чтобы не видели.
Проводница хотела еще что-то возразить, но Васька снова приоткрыл свое страшное лицо, и она воскликнула, держась за грудь:
— Ой, да езжайте вы, боговые!
…Идет поезд по белу свету.
Стучат колеса.
Славка сидит я читает книжку с пробитой обложкой. Читает ее совсем не так, как читал тогда, когда ехал на юг. Теперь каждое стихотворение для него — песня, радость, боль, колокольчик, звук чьей-то души.
И еще у Славки есть мечта: он знает, что дома обязательно найдет, достанет и прочитает книжку — ту, где волшебные строчки о часах с башенным боем, об очаге покоя, о плещущем гавоте… И, приехав к Мариамке, обязательно разыщет дядечку, которому они продали такую книгу, и между ними будет долгий и хороший разговор о вещах важных и интересных…